В эти дни Патрик Гордон сумел завербовать в заметно поредевшую от моровой болезни лейб-роту ни много ни мало, а 43 шотландских дворянина. Все они получили от фельдмаршала лошадей, сёдла, пистолеты с кобурами и новые сапоги.
Вскоре шведы вновь подступили к богатому купеческому портовому городу-крепости Данцигу. В осадном лагере недавно прибывшие шотландские дворяне, так и не получившие ещё обещанного жалованья и терпевшие большую нужду в провизии, обратились с жалобой к главнокомандующему. Тот нашёл оригинальный выход из положения. Он разослал шотландцев-жалобщиков по округе с целью реквизиции... гвоздей, так необходимых для устройства полевого походного лагеря.
Один из таких реквизиционных отрядов было поручено возглавить Гордону. На пути встретилась довольно глубокая речка, которую никто не решился переплыть, кроме корнета. Он нашёл какую-то старенькую лодчонку и, прихватив с собой пистолеты и карабин, в одиночку форсировал водную преграду, умело работая шестом.
С противоположного берега рейтары кричали ему, что крестьяне бегут из деревеньки и, что самое главное, угоняют с собой скотину. Корнет бросился к домам и одним выстрелом из карабина обратил поляков в бегство, заставив их бросить коров и овец. Затем он обнаружил в конюшне двух кобылиц, которые стали его трофеем. Но пока шотландец ставил на телегу с трудом вытащенную им из погреба кадку с солониной и грузил мешки с овсом, в деревню с другого конца въехали два королевских ротмистра — немцы Зитценхоф и Бобёр. Они тоже искали наживы и чего-нибудь съестного.
Увидев кобылиц, ротмистры с радостью стали отвязывать их от стойла. Вбежавший в конюшню шотландец решительно заявил, что это его личные трофеи. Немцы стали убеждать его поделиться с ними, но Гордон отказался. Тогда ротмистры сорвали с голов лошадей поводья и пустили их на волю со словами:
— Раз так, никому из нас ничего не достанется! Ты бездельник, шотландец!..
Тот в ответ за нанесённое оскорбление выхватил палаш, а его обидчики — шпаги. В конюшне начался самый что ни на есть рукопашный бой. Неизвестно, чем он бы закончился, но вбежавшие в конюшню шведы разняли дерущихся наёмников.
Гордон всё же смог забрать свой живой трофей. Но одна из кобылиц при переправе через речку утонула. О случившемся стало известно фельдмаршалу-лейтенанту, который лично занялся разбирательством. Ротмистры отделались выговором от главнокомандующего, а шотландскому дворянину указали на то, что он должен выказывать большую почтительность к старшим по званию.
Однако этим ссора с немцами не закончилось. Когда Патрик с тремя офицерами-шотландцами после вечернего застолья возвращались к себе роту, их сперва оскорбили немецкие ландскнехты, а потом начали избивать кулаками и палками. В ответ корнет выхватил палаш и тяжело ранил трёх человек. Нападавшие разбежались. Дело грозило обернуться военно-полевым судом.
Утром в лейб-роту своих телохранителей явился фельдмаршал-лейтенант Роберт Дуглас. Перед строем шотландских дворян-наёмников он произнёс следующие слова:
— Я никогда бы не подумал, что Гордон так смог поступить. Он может счесть удачей, если отделается потерей правой руки.
Таково могло быть самое лёгкое наказание за подобного рода преступление, когда проливалась кровь своих же королевских людей. Но у шотландца в шведской армии нашлось немало знатных особ, которые стали ходатайствовать за него перед главнокомандующим.
Дуглас на следующий день простил корнета, и тому не пришлось находиться в заключении в доме армейского судьи — главного профоса. Но пришлось заплатить ему за «свободу» золотой дукат, а помощнику профоса — серебряный талер.
У фельдмаршала-лейтенанта Роберта Дугласа оставалось всё меньше и меньше полевых войск. Он предпринял силовое давление на вольный город Данциг. Под Данцигом всё чаще стали вспыхивать схватки, но до больших боев дело не доходило. Королевский главнокомандующий теперь на войне мог всецело положиться лишь на солдат гвардии, лейб-роту шотландцев да ещё на кавалерийские эскадроны, но не на все. Дисциплина и порядок в полках заметно упали.
Войска вольного города Данцига смело вышли навстречу подходившему неприятелю и дали бой. Данцигцы сумели окружить один из вражеских эскадронов и разгромить его. В лейб-роте погиб капрал, а многие получили ранения. Но шотландцы бились храбро и получили благодарность шведского полководца:
— Вы храбры, как могут быть храбрыми только шотландские дворяне. Обещаю вам, что как только из Стокгольма прибудет казна, ваша рота первой получит жалованье.
В ответ на такие слова главнокомандующего его телохранители дружно прокричали троекратное:
— Виват! Виват! Виват!
В этой схватке под крепостными стенами Данцига, чей гарнизон был усилен голландским корпусом, предоставленным на 14 месяцев, корнет получил ранение в голову. Опасным оно не оказалось, и рана вскоре зажила.
В тюрьме вольного города Данцига. Обмен пленными
Под осаждённым Данцигом возмужавший на войне Гордон в очередной раз попал в плен. Дело обстояло самым необычным образом. Возвращаясь после конвоирования небольшого обоза в одиночку, шотландец встретил под вечер на дороге двух подозрительных на вид всадников. Перескочив на коне через придорожную канаву, он, с пистолетом в руке, преградил им дорогу:
— Кто вы такие, господа?
Всадники остановились и, не прикасаясь к оружию, с вежливой улыбкой ответили по-немецки:
— Добропорядочные шведы, корнет. Мы ротмистры его королевского величества.
— Тогда какого вы полка?
— Мы служим у фельдмаршала Дугласа. К чему такая предосторожность, господин корнет? Ведь наш лагерь совсем рядом.
Патрик Гордон после такого разговора потерял всякую осторожность, вложил пистолет в кобуру и подъехал к незнакомцам. Завязался разговор, и его стали уговаривать поехать на соседний хутор за поживой. Шотландец отказался, поскольку ему надо было к полуночи возвратиться в роту.
Тогда мнимые шведы неожиданно схватили его за руки и мигом закутали в длинный плащ. Из-за недалёкого дома вылетело ещё несколько конников. Связанный, он не успел воспользоваться ни палашом, ни пистолетом. Но корнет, памятуя все невзгоды прежнего плена у поляков, успел незаметно переложить кошелёк из кармана в более укромное место панталон.
Шведский офицер был привезён в пригородный Гребинский замок, и там его обыскали в поисках денег. Но денег так и не нашлось. Ко всему прочему корнет ещё отказался от предложения вражеского «мужицкого» капрала снять свои новенькие английские сапоги в обмен на предложенные ему простые, ношеные. И что самое обидное для дворянина — крестьянские. Но переобуть силой пойманного офицера данцигские кавалерийские солдаты почему-то не решились. С дисциплиной у них было строго.
Пленник был доставлен в крепость Данциг и предстал перед её комендантом полковником Винтёром. Тот, выслушав доклад капрала, привычно начал допрос:
— Ваше звание, происхождение и название полка, в котором вы служите?
— Моё имя — корнет Гордон. Я дворянин, родом из Шотландии. Служу в лейб-роте фельдмаршала Дугласа.
Последние слова пленного вызвали на лице полковника Винтёра немалую радость. Он даже воскликнул:
— О, неужели мы поймали одну из сих пташек?! Какая удача!
Гордон держался привычно мужественно и (разговор вёл на немецком) с достоинством родовитого дворянина, да к тому же ещё и шотландского горца, ответил данцигскому коменданту:
— Господин полковник, меня бы не поймали при моём добром коне и верном оружии. Но ваш капрал взял меня обманом, назвавшись добропорядочным шведом и офицером фельдмаршала Дугласа.