Оглушительный плач Джинни прервал его печальные размышления.
– Иду, милая, иду! – прокричала ее мать откуда-то из глубины дома.
Крик на мгновение прервался: похоже, дочь набиралась сил для последнего, самого оглушительного вопля.
– О, прости меня, прости. Неужели ты решила, что я тебя бросила? Вот, мама здесь, она уже пришла, – ворковала Сузан, взяв капризное дитя на руки и нежно покачивая.
Джинни подумала, подумала и решила не тратить голос понапрасну. Она крепко зажала в кулачке огненную прядь и довольно засопела. Только тут Сузан увидела в дверном проеме встревоженного Ричарда.
– Что-нибудь случилось? – спросил он.
– Да нет. С чего ты взял?
– Ну, Джинни так плакала. Я уж было подумал, что она выпала из коляски и ударилась, не дай Бог.
Сузан облегченно рассмеялась.
– Ричард, поверь мне, дети – существа очень крепкие. Джинни просто еще не умеет говорить, поэтому все свои эмоции выражает воплями. Я тоже сначала к ней бегала каждые три минуты, а потом поняла, что малышка просто не любит быть одна. Она проснулась, увидела, что меня нет, и призвала к порядку. Твой характер…
Сузан запнулась, она хотела сказать, что у дочери отцовский характер. Что она ревнива и не терпит одиночества. Только еще не научилась скрывать свои чувства.
– Чем тебе не нравится мой характер? – живо спросил Ричард.
– Ты иногда тоже похож на маленького. В комнате беспорядок, везде валяются бумаги…
– За это ты меня уже ругала сегодня, помнишь?
– Неважно. Ты вроде что-то говорил о прогулке по берегу? – сменила Сузан тему разговора.
Джинни заплакала, и ты мчишься к ней со всех ног, мелькнуло в мозгу Ричарда. А я могу разбить голову о стену, и ты даже не посмотришь в мою сторону.
– Хорошо, пойдем прогуляемся. Может быть, хотя бы у моря жара перестанет нас донимать, – сказал он.
Глава 10
Солнце пекло по-прежнему, но с моря дул свежий бриз. Они задумчиво брели по песчаному берегу, вдыхая солоноватый запах морской воды и водорослей. Ричард нес Джинни. Сузан, сняв сандалии, шла рядом по кромке воды. За ней оставались глубокие следы, которые тотчас слизывала набегающая волна.
– Тун! – сказала Джинни, показывая пальчиком на белых птиц, с резкими пронзительными криками носящихся над водой.
– Да, это чайки. Им-то не жарко. Давай наденем панамку.
– Бах! Бу!
– Что она говорит? – поинтересовался Ричард.
– Не знаю. По-моему, она хочет, чтобы ты поймал ей птичку, – рассеянно ответила Сузан, надевая на Джинни беленькую панамку.
– Нет, Джинни, этого я сделать не могу, – рассмеялся он. – Разве что мама попросит.
Сузан улыбнулась помимо воли.
– Помнишь, как мы ездили в Коннемара? – спросила она.
То ли солнце подействовало на ее настроение, то ли близость моря, но молодая женщина была настроена миролюбиво, а все горести казались далекими и совсем не страшными.
– Коннемара… – задумчиво протянул Ричард. – Зеленый мрамор.
– И древние постройки.
– И вересковые пустоши.
– И розовый клевер…
Сузан запнулась. Зря она об этом вспомнила. Все в прошлом. Давно в прошлом. Она робко посмотрела на своего спутника. Тот стоял, бережно держа на руках Джинни, обратив лицо к морю. Глаза его тоже туманили воспоминания.
Их роман был тогда в самом разгаре. Молодая пара поехала в Коннемара, обширную область на западе Ирландии затем, чтобы Ричард мог посмотреть тамошние дольмены – древние могильники, напоминающие собой гигантские столы, составленные из двух или трех каменных плит. Он писал тогда книгу о древних кельтах и искал для нее материал.
Пожалуй, это было самое счастливое время его жизни. Работа шла хорошо. Рядом была прекрасная и желанная женщина. Чего еще желать?
Они сняли маленький домик и прожили там с неделю. Днем бродили по равнинам, любуясь суровой красотой тамошних пейзажей и наслаждаясь одиночеством. В тех местах еще сохранились древние реликтовые растения, там и сям были разбросаны огромные валуны, оставшиеся еще с ледникового периода, а по вечерам закатное небо поражало самыми прекрасными цветовыми сочетаниями на свете.
Помнишь? – спросили его глаза. Да! – было в ответном взгляде Сузан.
За полтора года, прошедшие с того времени, как она покинула дом Ричарда в Дублине, память о прошлом стерлась, потускнела. Молодая женщина будто бы старалась оградить себя от излишних страданий, накрепко забыв все, что связывало ее и бывшего возлюбленного.
Теперь же, когда они снова встретились, оказалось, что воспоминания не умерли, а лишь были скрыты, как тлеющие угли под слоем пепла.
«Не надо, не раздувай их! – готова была взмолиться Сузан. – Пламя обжигает».
– Оно лишь освещает нам путь…
– Я не хочу.
– Наши воспоминания, милая, это все, что у нас есть…
Не замечая того, что давно говорят вслух, глядя друг другу в глаза, они стояли – залитые солнечным светом фигуры на берегу моря. Время исчезло. Это могло происходить сейчас, или через сотню лет, или много, много столетий назад.
Мужчина, женщина и ребенок. Эмалево-синее небо. Шум моря. Жара.
– Ричард, – нерешительно произнесла Сузан, – пойдем домой. Мне что-то не хочется больше гулять.
– Отчего же? Прекрасная погода. Мне кажется, что ты просто убегаешь от меня. Почему ты не желаешь посмотреть правде в глаза?
Темные волосы Ричарда развевал ветер, в глазах его отражалось небо. И что-то еще. Наверное, это была тоска.
– Неужели ничто из того, что нас связывало, теперь не имеет для тебя значения. Возможно, я был недостаточно хорош для тебя, поэтому ты и ушла?
О Господи! Недостаточно хорош! – изумилась Сузан. Если бы только я могла никогда не покидать твой дом…
– Но теперь, когда мы снова встретились, может быть, можно начать все сначала? Да, мы все совершаем ошибки, но жизнь на то и дана, чтобы их исправлять. Сузан, то, что я отпустил тебя тогда, было моей ошибкой. Огромной ошибкой. Я понял это сразу, но… но гордыня не позволила мне помчаться за тобой, умолять вернуться. Да я и не знал, куда ты уехала.
Ричард провел рукой по лбу. Эти слова дались ему нелегко. Он вдруг растерял все свое красноречие. Но сама мысль о том, что он может снова остаться без этой чудесной, единственной, переменчивой и прекрасной женщины, приводила его в отчаяние. Вот она стоит перед ним, невысокая, но стройная и прямая как свеча, с сияющей на солнце медной гривой… и в глазах ее нет ничего. Ни любви. Ни сожаления. Ничего…
Конечно, не знал! И не хотел знать! – зло подумала Сузан, вспоминая месяцы одиночества, которые провела наедине со своим растущим животом, забившись в крохотную комнатку на ферме. Ей нужно было работать, чтобы прокормить себя, скопить денег на роды и на вещи для младенца. Из агентства она ушла, ведь никто не стал бы ждать, пока она родит и вернется на работу. Да и растить ребенка в шумном и пыльном Дублине, под носом у бывшего любовника… Нет уж!
И она работала на ферме, старательно дышала свежим воздухом, даже подружилась с Френсис. Вот кто никогда не унывал! Но ведь и Сузан старалась не вешать нос. Усердно заглушала боль, сожаления, надежду. Сосредоточилась на том, чтобы родить здорового ребенка. Стать ему хорошей матерью… и отцом заодно.
Наверное, именно потому она так трясется над Джинни, позволяет ей многое, за что лучше было бы отшлепать. Потому что чувствует вину перед ней. Вину в том, что у девочки нет отца. Точнее есть, но…
– Сью! Почему ты молчишь?
Ох, оказывается, она так погрузилась в собственные мысли, что прослушала большую часть того, о чем говорил ей Ричард. Молодая женщина подняла на своего спутника увлажнившиеся глаза.
– Ричард, а помнишь, как в Коннемара ты нашел для меня, клевер с четырьмя лепестками?
– Помню, – медленно ответил тот.
Старинное ирландское поверье гласит, что четырехлистный клевер приносит влюбленным счастье. Ричард тогда случайно наткнулся на него во время прогулки и подарил своей возлюбленной.