— Господи, нет! — стонала я между приступами рвоты. — Нет, нет, нет, нет, нет!!!
Когда все закончилось, вымыла лицо, прополоскала рот и села на край ванны, считая, сбиваясь и загибая пальцы.
Месячные должны были начаться в пятницу, а сегодня уже вторник — и ничего. Со всем этим тотальным психом я просто потерялась во времени. У меня все всегда работало как часы. Если на день задержка — уже повод подпрыгивать. Но не пять же дней!
Стоп, хватит дергаться. Это просто нервы. Откуда вообще — на шестой день цикла?
А то ж ты не знаешь, что особо талантливые умудряются даже во время месячных залететь. И байки про режим «баба-кролик», который включается на фоне угрозы для популяции, вовсе не сказки.
Спокойно, говорю. Где-то валялся тест. Сейчас найдем, сделаем и посмеемся. Потому что это было бы уже слишком. Это был бы полный пиздец.
Тест нашелся. Правда, на грани просрочки. Если будет отрицательный, придется идти за новым.
Не пришлось.
Я гипнотизировала две красные полоски — жирные, яркие, — словно лишняя от этого могла исчезнуть.
Господи, ну вот за что, а? Ну правда, я что-то такое ужасное в жизни сделала, раз ты меня так наказываешь? Чужого мужа увела? Мне за это один раз уже прилетело, дважды за одно и то же не казнят. Или за трех мужиков одновременно? Вроде не обманывала никого, ничего никому не обещала. Или, может, за похабные книжки от Джо и Аркаши? Но это вообще смешно.
Сколько тестов я сделала за двадцать с лишним лет активной половой жизни? Десяток или около того. Вторая беременность — и снова случайная. И если в двадцать лет это еще как-то можно оправдать легкомыслием и недостатком опыта, то в сорок с копейками… После сосульки мы были в таком угаре, что о безопасности и не вспомнили. Утром, правда, промелькнула бледная мысль, но тут же утонула в беспокойстве о спине Ника.
В общем, поздравляю, Женя, лох — это судьба.
Даже не будь всего прочего, это было бы сущим кошмаром. Ну какой, на фиг, ребенок в сорок два года?! В этом возрасте уже с внуками нянькаются. Не говоря о всех рисках по здоровью — и для младенца, и для мамаши. Но сейчас, когда с Ником такое…
Ой, мамочки-и-и…
Из меня словно весь воздух выпустили. Был вполне так шарик, а осталась сморщенная тряпочка. Сидела на кухне за столом и тихо плакала. Не рыдала, не всхлипывала — нет. Сил уже не было. Слезы просто текли по щекам и капали на тест, как будто я поставила себе целью смыть вторую полоску.
Сколько времени прошло? Час? Два? А может, уже подкатило к вечеру, потому что стемнело, но я не могла даже встать и зажечь свет. Не хотела. В голове было так же пусто, как в тот момент, когда подошла к Ольге в госпитале. Нет, не так. Тогда у меня хотя бы цель в пустоте мигала, а сейчас… полный вакуум.
Щелкнул замок, и я поспешно спрятала тест в карман.
— Мам, ты дома?
Алена чуть было не прошла мимо кухни, но остановилась, заметив меня.
— Ты чего тут сидишь в темноте?
Вспыхнул свет, ударил по глазам, и я прикрыла их рукой.
— Я на минутку, за курткой. И еще кое-чего заберу. Я иду, а там Ник стоит внизу. И не знает, подниматься или нет. Вы что, поругались?
Тут Алена наконец заметила, какой зареванный комок протоплазмы я собой представляю. Ойкнула и исчезла.
Ник стоял на пороге и смотрел на меня. Потом подошел, присел на корточки, положил руки мне на колени.
— Женя… прости меня. Пожалуйста, прости. Ты права, я идиот.
Слезы снова полились рекой. Все внутри рвалось в клочья, в лохмотья.
Я не смогу без него. Пусть будет что угодно — лишь бы был жив и со мной. Как так получается, что с одним человеком можешь прожить не один год, но он так и не станет родным и близким, а в другого за несколько месяцев прорастаешь насквозь, и оторвать можно лишь с мясом и кровью?
Слова застревали где-то на полпути к языку. Я не могла ничего сказать, только гладила его волосы, а слезы так и текли — вот откуда столько воды в человеке?
— Женечка, не плачь, прошу тебя, — Ник говорил тихо, едва слышно, но так, что каждое слово прожигало насквозь. — Мне звонил отец Ольги. Ты просто… я даже не мог подумать…
— Ты же сам сказал: «делай что хочешь», — наконец выжала из себя я, то ли со смехом, то ли со всхлипом.
— Ты необыкновенная. Он сказал, что мы должны это обсудить и решить… вместе.
— Он все рассказал? Про все риски?
— Да. Может, пара лет, а может, пара месяцев или даже недель. И необратимая инвалидность. Или очень небольшой шанс на успех. Процентов пять. Или десять. Он не может сказать точнее, пока не разрежет и не увидит. Про секс тоже сказал. И про возможные другие неприятные вещи.