Утешать и уговаривать не спешила. Просто стояла рядом. Дождалась, когда все закончится, уложила спать, поставив у тахты тазик. Сидела на краешке, пока Алена не уснула, и только после этого ушла к себе.
Была надежда, что на свежую голову все покажется ей не таким ужасным, но нет. Похоже, затягивало сильнее и сильнее. Как бы еще учебу не забросила. Два зачета поставили автоматом, один сдала, последний завалила, но, поскольку он был не по профильному предмету, к сессии допустили. Хватит ли ей новогодних праздников, чтобы понять: жизнь не кончилась, не стоит гробить свое будущее? Я начала в этом сомневаться.
Ник писал по вечерам, примерно одно и то же, чисто информационно: как дела, у меня все нормально, спокойной ночи, целую. Я даже не знала, когда он должен вернуться, но сейчас это как-то отступило на второй план. Если болеет ребенок, все остальное тускнеет, а то, что происходило с Аленой, мало чем отличалось от болезни.
К вечеру третьего дня она попросила съездить за ее вещами, таким убито-размазанным тоном, что я не смогла отказаться. Да и с Виталиком хотелось поговорить. Не уговаривать помириться, конечно, а просто узнать, как все выглядит из его окопа. Для полноты картины. В отличие от хамоватого Сереги, Виталик мне нравился. Он был спокойным, как удав — или как Ник? Если уж у Алены регулярно получалось спровоцировать его на скандал, это говорило о многом.
Я написала, что приеду вечером, Виталик ответил, что будет ждать. По дороге думала, как бы раскрутить его на разговор, но, видимо, он и сам хотел этого, потому что предложил кофе, едва открыв дверь.
Раздевшись, я пошла на кухню, обогнув две собранные спортивные сумки. Виталик варил кофе в турке, и вид у него был… немногим лучше Аленкиного.
Эх, дети, дети, что ж вы так себя мучаете-то?
— Переживает? — спросил он, когда я отпила глоток.
— А ты как думаешь?
— Я тоже, — он запустил пальцы в волосы, превратив идеальную стрижку в воронье гнездо. — Евгения Олеговна, я не хочу жаловаться, но…
— Просто расскажи, — попросила я. — Не думай, отговаривать не буду. Это только ваше дело.
— Спасибо вам. Большое. Мать мне уже весь мозг съела. Ты мужчина, ты должен… А что я должен, если меня воспринимают не как мужчину, а как мальчика, который писает на ковер? Должен стать таким вот ручным мальчиком? Песиком, который лает по команде и приносит в зубах тапки? Простите, но я не хочу. Мы с ней не один раз об этом говорили. И вроде понимала, соглашалась. А потом все начиналось по новой. В конце концов я просто перестал ее слушать. Как только включала училку, думал о своем. Она еще сильнее заводилась. А если Алена заведется, просто так уже не остановится.
Все это подтверждало то, о чем я говорила себе. И о чем пыталась сказать ей. Откуда у нее это? Импринтинг, чтоб ему. Когда-то я тоже старалась достучаться до Кита, которому все было до одного места — лишь бы не отрывали от компа. Кит отмахивался, я злилась, Алена впитывала. И хотя Виталик мало чем напоминал ее папашу, модель все равно уже сложилась: мужчина — это неразумное существо, добиться от которого чего-то можно только с помощью команды.
— Евгения Олеговна, я Алену люблю, но у нас ничего с ней выйдет, — он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. — Лучше уж сейчас переломаться, чем испортить жизнь себе и, возможно, детям потом.
— Ты так уверен? — вопрос этот был, вообще-то, лишним. Скорее, реплика, побуждающая продолжать.
— Да. Она позвонила ночью. Если бы сказала, что неправа, мы, может, и помирились бы… до следующего раза. Но она спросила, понял ли я, что был неправ. А я понял… другое. Что так и будет продолжаться без конца. Каждый раз, когда я пойду навстречу, она еще больше будет убеждаться, что так и надо. Что надо жать, давить — пока не добьется своего. Мне правда очень жаль. И ее, и себя. Но я так не хочу. Может быть, сейчас до нее что-то дойдет. Чтобы не повторяла этого потом. С кем-то другим.
Этот двадцатилетний мальчишка показался мне вдруг на удивление взрослым и мудрым, и, как ни больно мне было за Алену, я про себя пожелала ему счастья с другой девушкой. Которая будет любить и уважать. От души пожелала. А Алена… после первого раза она ничего не поняла. Поймет ли после второго? Ей я, конечно, тоже желала счастья, но эти отношения было уже не спасти. Слишком далеко все зашло.
— Виталь, мне тоже очень жаль, что все так вышло, — сказала я, когда он, одевшись, помог мне донести до машины сумки. — Я просто желаю тебе всего самого лучшего. В новом году — и вообще.