— Мое первое воспоминание — тоже где-то три года, — он закинул руки за голову, задумался. — Лето, дача, собирается гроза. Я с какими-то детьми, мы торопимся домой, я отстал и реву.
Я подошла, убрала коробку на журнальный столик. Залезла на диван, улеглась на Ника сверху, нос к носу, натянув на нас плед.
— Мне очень нравится, когда мы вот так в чем-то совпадаем. В мелочах. Даже страшно становится. И не верится: неужели так бывает?
— Помнишь, как ты сказала в ресторане? Сто человек встретишь и тут же забудешь, а один вдруг твой.
Я тогда говорила не о том, что человек этот принадлежит тебе. Только то, что с ним неожиданно много общего. Но сейчас спросила, имея в виду и то и другое. Хотя, конечно, это было преждевременно.
— А ты — мой?
— Надеюсь, Жень, — улыбнулся он, пропуская пряди моих волос сквозь пальцы, и мне осталось только догадываться, какой смысл вложен в эти слова.
— Со мной такого никогда еще не было, — призналась я, уткнувшись носом в его грудь и уже привычно шалея от запаха. — Два раза замужем, еще другие отношения, но… всегда что-то приходилось подгонять напильничком. Или просто стараться не замечать. А с тобой… даже если что-то не так, оно не раздражает.
— Боюсь, напильничек все равно понадобится. Ты как-то сказала, во мне есть что-то жесткое. Это правда. Я могу быть очень резким. Дипломат из меня херовый. Потом сам жалею, но…
— В этом есть свой плюс, — я поцеловала его, скорее, слегка коснулась и тут же увернулась, когда он попытался поймать мои губы своими. — Камень за пазухой носить не будешь. Если что — так и скажешь.
— Ну это да. Причем как раз за это меня многие и не любят.
— Ничего странного, Ник. Правда — штука опасная. Некоторые вещи лучше не знать. К тому же она далеко не всегда объективна.
— Тут сложно, — не согласился он. — Фишечка в том, что только по прошествии времени можешь верно оценить, как было бы лучше: знать или не знать. А времени с каждым годом становится все меньше. Когда тебе двадцать, думаешь, что его впереди уйма. И даже если ошибешься — ничего страшного, все можно исправить. В сорок права на ошибку уже нет.
Мне снова стало жутко, потому что думала об этом совсем недавно. Да и с правдой у меня дела обстояли сложно. В общем, я осталась при своем мнении — что некоторые скелеты из шкафов лучше не извлекать.
Утром Ник разбудил меня в восемь.
— Куда так рано? — проворчала я, с трудом разлепив глаза.
— На работу, солнце мое. Тебе. Мне не надо.
— Блин, Ник!
— Женя, если тебе хочется сказать «блядь», так и говори. «Блин» звучит слишком лицемерно и фальшиво.
— Не пожалеешь? Я матерюсь, как грузчик. И вообще мне нравится мат. Когда он к месту и ко времени, конечно. В универе даже курсач писать по обсценной лексике хотела, но не разрешили. Типа, не для детей тема. Но признаваться в том, что любишь мат, не комильфо.
— Жень, ты это военному сейчас говоришь, на минуточку. На войне без ебаной матери не обойтись. Так что… Давай, живо чеши в душ, я пойду завтрак готовить. Я кровно заинтересован в том, чтобы ты написала побольше своей… — тут он запнулся, и я мысленно закончила: «своей херни». Но почему-то даже не обиделась. — Чтобы написала побольше и мы поехали на выходные за город.
Хм… я не была уверена, что мне понравится такой диктат на постоянной основе, поскольку предпочитала быть диктатором сама себе. Но, может, на постоянной и не будет? Посмотрим. Главное, что есть задел решения проблем через рот. С Китом это было в принципе невозможно, с Захаром лишь изредка.
После завтрака Ник повез меня домой, и хотя день был выходной, мы умудрились встрять в пробку. Я относилась к породе водителей, у которых режим ненависти к человечеству врубается одновременно с поворотом ключа в замке зажигания. Ник был традиционно невозмутим. Даже когда нас опасно подрезал мерс без поворотника, ехавший по левому ряду до самого перекрестка.
— С-с-сука! — прошипела я, желая мерсоводу гореть в аду всеми возможными способами. — Ненавижу таких тварей. Все люди делятся на тех, кто включает поворотник, и тех, кто не включает. Даже если они пешеходы. Потому что у них принцип такой во всем: «МНЕ НАДА!» И насрать на остальных. Знаешь, о чем я мечтаю? Ну, одна из мечт. Написать бестселлер, заработать хреналион миллионов и купить…
— Пулемет? Или Хаммер?
— Да говно ваш Хаммер. Консервная банка. Нет. Списанный инкассаторский броневик. Чтобы ни одна долбаная блядь не рискнула вот так вот влезть передо мной.
— Зая, успокойся, — хмыкнул Ник. — Ты на броневике не пропустишь, пропустит кто-то перед тобой. И все равно потеряешь время. Людей не исправишь.