— Андрюш, ты очень хороший, и мне правда…
Господи, зачем я все это говорю? Зачем мучаю его и себя?
— Женечка, мне сейчас многое хочется сказать, но это просто эмоции. Я с ними справлюсь и от души пожелаю тебе счастья. Честное слово, от всей души. Но сейчас… сделай одолжение, иди на хер.
Нина, которая в дальнем уголке мозга стенографировала этот диалог, подавилась языком. Наверняка хотела где-то использовать красивое прощание и явно не ожидала подобной финальной коды. Ну да, по большому счету она была такой же сучкой, как и Джо, только полайтовей.
Телефон пискнул. Я сначала рассмеялась, потом заплакала, потом… Плюс и минус взаимно друг друга аннигилировали, оставив горькое облегчение. Проходившая мимо старушка с мопсом посмотрела испуганно.
Все в порядке, бабушка, все путем.
Одна треть позади, дальше должно быть легче… но это не точно. А вот были бы у тебя, Женя, нормальные, традиционные отношения с одним мужиком, сейчас бы все уже закончилось. Хотя и это тоже не точно.
С Витькой подобные деликатности шли мимо кассы. Он бы их просто не понял. Поэтому сказала по-другому:
— Вить, ты извини, но я выхожу замуж.
На этот раз пальцы я скрестила. На обеих руках. Могла бы — и на ногах тоже скрестила бы.
— И тебе не надоело? — после паузы поинтересовался он. Как будто это была не слишком удачная шутка.
— В смысле? — не поняла я.
— Ты уже два раза была. Замужем. Неужели так и не проперла, что там нет ничего хорошего? Но если уж замуж невтерпеж — выходи. Кому это когда мешало? Мне точно нет. Будет настроение — звони. Для тебя время найду. Целую.
Ну что, девочки, записали? Нет? А чего так?
Оставался Костя, и тут были свои сложности. Ну хотя бы уже то, что он в больнице. Как-то совсем не гуманно. Может, отложить, пока не выйдет?
Но вот не хотелось уже, чтобы это висело над головой. В принципе, он говорил, что чувствует себя лучше, а не выписывают из-за какого-то некритичного осложнения. Да и в целом я не думала, что для него это будет прямо таким ударом. Он вообще был человеком довольно странным, не слишком приятным в общении, холодным и, я бы сказала, черствым. Его единственным достоинством был острый и едкий ум. И способность говорить так, что даже меня — ни разу не аудиала — затягивало через несколько фраз с головой. Златоуст, одним словом. Хотя общая приятельница, которая нас и познакомила, определила иначе: пиздабол. Впрочем, одно другого не исключало.
Костя был живым подтверждением тезисов о том, что главная эрогенная зона — мозг и что умный мужчина — это очень сексуально. Ник тоже подтверждал, но у него это было не единственным достоинством. Костя же ничем другим зацепить меня не смог бы — ни эмоционально, ни эстетически. Да и в постели все было довольно заурядно. Он просто компенсировал мне недостающее в общении с глуповатым Витей и не слишком красноречивым Андреем.
Костя на звонок ответил не сразу, и по голосу я поняла, что он не в духе. Это немного облегчило задачу: вдвойне неприятно вываливать плохие новости человеку, который тебе рад. Ни врать, ни подкатывать издали не стала, сказала все как есть: встретила другого мужчину.
— Ты выбрала самое удачное время, чтобы сообщить мне об этом, — с ледяным сарказмом ответил Костя. — Когда я лежу под капельницей.
— Извини, я не выбирала, — два предыдущих забега отожрали у меня последние запасы эмпатии. — Просто не хочу начинать новые отношения, не закончив прежние.
— Ты всегда была эгоисткой, Женя.
А ты — манипулятором, Костя. Но нет, не получится. И даже не могу сказать, что мне жаль.
— Поправляйся скорее. Всего тебе доброго.
Не дожидаясь ответа, я нажала на отбой и пошла домой. Мороз был небольшой, но и нос, и ноги, и задница успели замерзнуть. Поднимаясь на лифте, прислушивалась к ощущениям, довольно странным. Сейчас это было похоже на пруд с взбаламученным илом — осадок поднялся со дна густым облаком.
Ничего, муть уляжется — и все станет прозрачно. Главное — я это сделала. А теперь за работу.
— Что-то ты долго, — выглянула в прихожую Алена. — Нос вон красный.
— Да с бабкой одной зацепилась языком, — ответила я, вспомнив старушку с мопсом.
— С бабкой? Языком? Ты? Граждане, инопланетяне похитили мою мать и подсунули взамен чужого. Памагите!!!
Неопределенно хмыкнув, я сделала себе еще кофе и вернулась к ноуту. За работу — чтобы отвлечься. Но азарт из пальцев вымерз. Муть на душе мешала.
Уходила я, уходили от меня. Негодяй — и жертва. Что легче? Ничего. Оба, как говорится, хуже. Просто по-разному. Чувствовать себя обманутой, брошенной — или стервой, которая бросает сама. И ведь никому из них ничего не обещала, в любви не клялась. Но тот, кто разрывает отношения, всегда берет на себя неприглядную роль. Чтобы после этого оставаться спокойной и радостной — это надо быть совсем уж сукой без сердца.