Да, он изменился, обворожительный молодой мужчина стал настоящим инквизитором, проницательным, неподкупным и не знающим жалости к нарушителям закона. Через тринадцать дней его приговор решит мою судьбу, мне бы следовало трепетать и страшиться, только вот нет страха в моей душе. И даже пустота, медленно пожирающая изнутри с момента ареста, стала меньше, когда сквозь размеренный тон инквизиторских вопросов прорвалась нотка живой мальчишеской ревности. Тобиас стал инквизитором, холодным и беспристрастным, но за этой старательно выковываемой пять лет бронёй по-прежнему живы чистая душа и пылкое сердце. А значит, там может жить и… любовь? Я передёрнула плечами, прижалась горячей головой к осклизлой, холодной стене. Первое исцеляющее снадобье, до чего же я всё-таки глупа, у меня жизнь висит на волоске, а я о любви думаю! Нашла время и главное место, ещё не хватало стишки начать сентиментальные кропать в темноте поземного каземата, уверена, после моей казни они стали бы дико популярны! Нет, всё, хватит на сегодня потрясений и раздумий, лучше закрыть глаза и провалиться в глухой сон, в котором не будет ни сомнений, ни метаний, ни серых, отливающих сталью глаз. Тьфу, да что же это такое-то?! Я вскочила на ноги, заставив испуганно шарахнуться в сторону бдительно подглядывающего за мной сквозь решётку в дверях стражника. Так, спокойно, Вероника, лучше не дёргайся, если не хочешь снова испытать на себе тяжесть многочисленных оков. Виновато улыбнувшись стражнику, я медленно наклонилась, сгребла в угол прелой соломы (в ручных кандалах сделать это не так-то просто, скажу я вам) и легла, примостив голову на каменный выступ. Всё, спать, пусть крепкий сон подарит мне верное решение… или хотя бы вернёт покой взбаламученной душе. О большем я уже (или всё-таки пока?) и не мечтаю.
День третий. Что говорят свидетели
Жителей Лихозвонья всегда отличала особенная лёгкость и открытость всему новому, особенно сулящему шумное веселье и обильное угощение, щедро сдобренное разнообразными хмельными напитками. И даже страшное проклятие, изрядно сократившее число горожан, не отбило у оставшихся в живых привычки радоваться и праздновать. Стоило только инквизитору покинуть мрачные своды тюрьмы, как его окружила пёстрая толпа горожан, почтительно притихших при появлении почтенного дорогого гостя, чья справедливость и проницательность не подвергались никакому сомнению и даже, наоборот, превозносились едва ли не до небес.
- По какому поводу собрание? – холодно поинтересовался Тобиас, так глазами сверкнув, что жители испуганно попятились.
- Не сердись, господин инквизитор, - примиряюще прогудел Элеас, пряча в серебристой от седины короткой бороде смущённую улыбку, - мы тут в честь твоего прибытия праздник небольшой устроили, уж не побрезгуй, окажи честь.
- А не рано праздновать-то начинаете? Я ещё толком ничего не узнал, только приступил к делу-то.
- И-и-и-и, милай, - нараспев протянула бойкая смуглолицая тётка, у которой выбивающиеся из-под платка седые волосы и глубокие морщины на лбу и у рта резко контрастировали с молодыми, озорными угольно-чёрными глазами, - много ли нам теперь надо-то? Живы остались – вот уже и повод. А уж приезд самого инквизитора – о-о-о, это событие знаменательное, на целых три дня народных гуляний с обязательным балом-маскарадом тянет!
- Только не на что нам теперь шумные гуляния устраивать, - вздохнул мужчина в богатой, но изрядно потрёпанной одежде, пошитой явно на более крупную фигуру.
- Ничего, - беззаботно отмахнулась молодайка в таком тесном корсете, что налитая грудь спелыми дыньками едва ли наружу не выпрыгивала, - живы остались, сумеем и разбогатеть. Кроме смерти всё на свете поправимо.
- Уж не побрезгуйте, господин инквизитор, - отвесил Тобиасу низкий поклон молодой мужчина, на рукавах которого были нашиты целых семь траурных лент, - почтите наше торжество своим присутствием.
Инквизитор внимательно посмотрел на притихших, словно дети малые в ожидании чуда, горожан. Конечно, можно было холодно и вежливо отказать, спорить и настаивать никто бы не посмел, все бы послушно разошлись по домам, даже не прикоснувшись к наверняка выставленным на длинных столах в самом красивом местечке города угощениям. Откровенно говоря, отказаться и следовало бы, расследование ещё толком и не началось (а ведь второй день уже за полдень перевалил!), зацепок никаких, да и вообще, не гоже стражу справедливости дурацким суевериям потакать. Тобиас прекрасно понимал, что приглашают его на праздник не просто потому, что он весь такой из себя замечательный, да и торжество устраивают отнюдь не потому, что страх как погулять да попировать захотелось. Нет, это, конечно, тоже, но главная причина таилась в том, что в первые три дня своего появления в городе инквизитор может открыть грань между мирами и на один час призвать недавно ушедшие души. По большому счёту, все эти наряды и угощения для них и готовились, чёрное проклятие многих лишило самых дорогих и любимых, как же упустить возможность с ними свидеться? А вдруг не врёт народная молва, вдруг инквизитор явит чудо? Тобиас вздохнул, чувствуя, как опаляют его полные безмолвной отчаянной мольбы взоры, как витают в воздухе, стискивая грудь, невысказанные просьбы. Истинный страж справедливости не должен потакать предрассудкам, это неустанно твердили наставники все годы учёбы. Только поиск истины, только отстаивание справедливости, только разящий меч правды. Как говорится, ни любви, ни тоски, ни жалости. Тобиас вздохнул, поправил ножны с зачарованным, против нежити и тёмной магии заговорённым мечом и низко поклонился, коснувшись пальцами земли:
- Принимаю ваше приглашение с благодарностью и почтением.
Горожане воодушевлённо загалдели, загомонили, кто-то истерически засмеялся, кто-то принялся исступленно обниматься, кто-то даже запел, а потом сразу, не завершив мелодию, отчаянно зарыдал. Гомон поднялся неописуемый, но вот Элеас повелительно вскинул ладонь и все моментально замолчали, приосанились, разом вспомнив о правилах хорошего тона и гостеприимства.
- Сюда пожалуйте, - прогудел Элеас, величественно указывая на тщательно выметенную, украшенную пёстрыми домоткаными половиками дорожку.
- Просим, просим, - загудела толпа, почтительно расступаясь и снова кланяясь инквизитору. – Только после вас.
Один конопатый хулиганистый мальчуган хотел было сунуться вперёд, но на него так грозно прицыкнули, что мальчуган побледнел и быстрее вспугнутого зайца юркнул в толпу. Тобиас, сдержанно улыбаясь и любезным кивком головы отвечая на многочисленные поклоны, первым двинулся по застеленной половиками дороге, за ним направились и горожане, в строгой иерархической последовательности.