Сделав усилие над собою, чтобы оторваться от речей Жуковского и отвлечь Евдокию, которая была вся во внимании, Одоевский чуть склонился к ней и шепотом спросил:
– Евдокия Николаевна, вы видели когда-нибудь море?
– Только в стихах Жуковского, – так же тихо отвечала она – и Пушкина.
– Это льстит им обоим и вашему воображению, но, боюсь, я не согласен мириться с таким положением вещей.
– Князь, прошу вас, после, – сказала Евдокия, которой без того неловко было нарушать тишину в присутствии Жуковского, а теперь еще в словах Владимира ей послышалось то, чего она боялась и искала одновременно. Будто в подтверждение ее мыслям князь то ли случайно, то ли намеренно коснулся ее руки, как бы выражая этим согласие отложить разговор, но не забыть о нем.
Они виделись почти каждый день, объединенные небольшим кружком общих знакомых. Комнаты Жуковского в Александровском, дача Пушкина, дом, что нанимали Озеровы – всюду беседы, чтения, музицирование, изредка – танцы. И среди этого Евдокия и Владимир все чаще искали возможности продолжить свой разговор, начатый в тот вечер после симфонии. И все сильнее убеждались, что это начинает делаться для них необходимым.
Евдокия поначалу с безотчетной радостью предавалась этим беседам, убегая в них от своего смятения. Оно владело ею с тех пор, как арестовали Рунского – именно после того несчастного путешествия разлад с Павлом, который прежде можно было объяснить стечением случайных обстоятельств, со всею определенностью дал о себе знать. И Евдокия вынуждена была признаться себе, что разочарована в собственном муже. Он будто рад был тому, что Евгений арестован, и не только не разделял горечи Евдокии и своей сестры, но и слышать ничего не желал о преступнике, с которым их что-то связывало.
Тяжело переживая разлуку с близким другом, которому нельзя было даже написать, княгиня подумала было, что Одоевский сможет – нет, не заменить Рунского – но как-то восполнить его отсутствие в ее жизни. Однако вместе с легкостью, с которою им давалось понимать друг друга, рядом с Владимиром она начинала замечать в себе что-то иное: тяжелое, сладкое, пугающее, определить которое сама не решалась. Но когда иной раз им не приходилось встречаться, Евдокия понимала, что ей не хватает этого человека, и тоска по нему было совсем не той, что она испытывала в разлуке с Рунским. По отношению к Павлу же она вообще не помнила таких чувств, и в одном теперь могла признаться себе определенно – мужа она не любила.
Нелегкое это осознание особенно давало о себе знать рядом с Ветровским. Он вернулся из Петербурга, и княгиня, радуясь тому, что с ним ничего не случилось, не стала избегать встречи с ним. Но под его взглядом, исполненным внимательной нежности, Евдокии вдруг сделалось не по себе – ей стало стыдно. За что – она не вполне понимала, но чувствовала: если бы Ветровский увидел ее рядом с Владимиром, ему было бы больно. Егор Ильич в затаенной своей привязанности слишком хорошо знал эту женщину, и вот теперь, сам того не ведая, помог ей что-то понять о собственных чувствах. Понимание это так тяжело отозвалось в Евдокии, что она намерена была уехать из Царского, чтобы остаться одной и попытаться справиться со всем этим смятением. «Подумать только, еще полгода назад все казалось таким простым, правильным, благополучным. Быть может, вернувшись в поместье, я хоть что-то смогу разрешить?»
– Далеко же вы забрались, Евдокия Николаевна, – сказал Одоевский, разыскавший, наконец, княгиню в отдаленной беседке Екатерининского парка.
– Хотела проститься со всем этим великолепием. А чем дальше от человеческих жилищ, тем оно прекраснее.
– Что значит – проститься? Вы куда-то уезжаете? – Владимир не ожидал от себя, что это известие так взволнует его, и старался держаться в тени беседки, невольно пряча лицо.
– Хочу вернуться в М-ск, где я выросла.
– Как же, это ведь по пути через Новгородскую губернию, где теперь самая холера. Никто вас не отпустит, да и карантины для того и расставлены.
– А я ни у кого спрашиваться не стану. А карантины – по-моему, нет на наших дорогах преград, которые нельзя было бы преодолеть с помощью определенной суммы. Ужасно звучит, я знаю. Это, пожалуй, первый случай, когда мне могут на что-то сгодиться деньги. Хотя, конечно, лучше бы у меня их не было, – ответила Евдокия и поняла, что снова проговаривается.
– У вас что-то случилось? Или вы… боитесь возвращения своего мужа? – решился спросить Владимир то, о чем начинал догадываться.