Почувствовав холодное дуновение из сеней, он поплотнее запахнулся в халат и вышел навстречу Ефиму. «Письмо вам, ваше сиятельство», – сходу произнес тот и протянул Одоевскому конверт. Почти не взглянув на него, Владимир понял, от кого он. «Спасибо, спасибо тебе большое!» – говорил он, пряча руки, которые затрепетали, словно почувствовав родной почерк. В карманах зазвенело. Не глядя, Одоевский пересыпал все их содержимое в руку Ефима. Затем пожал ее и, еще раз поблагодарив недоумевающего мужичка, сам проводил его до дверей.
* * *
«…Рожденный с обнаженным сердцем поэта, я перечувствовал все, чем страждут несчастные, лишенные обиталища, пораженные ужасам природы…»16
– Владимир Федорович, вас Ольга Степановна к себе просят!
Третий раз за сегодняшнее утро прерывают на середине предложения.
Но сейчас Одоевский не чувствовал злости или раздражения, приятная тяжесть нераспечатанного письма словно разливала по всему его существу почти до дрожи сладостное чувство. И в комнату жены он вошел с невольной улыбкою на слегка изменившемся, словно посвежевшем, лице.
«Кто там приходил, Владимир?» – не оборачиваясь, спросила сидевшая перед зеркалом Ольга Степановна. – «Да наши мужики не могут с соседскими разобраться, кому во дворе снег разгребать», – ответил Одоевский, сам удивляясь, как переполняющая его радость изменила даже голос. Эти слова нельзя было назвать ложью – именно по этому поводу сегодня утром его побеспокоили в первый раз. «Ты распорядился об обеде?» – все еще не оборачиваясь, спросила Ольга Степановна. – «Как раз это я сейчас и собирался сделать», – произнес Одоевский и, воспользовавшись моментом, вышел из комнаты. С почти мальчишеской резвостью сбежал он вниз по лестнице. Вошедши на кухню, распорядился о совсем было забытом обеде и поднялся к себе в кабинет. Та он заперся с твердым решением ничего и никому более не отвечать и, дописав последние строки «Пиранези», развернуть, наконец, долгожданное письмо.
* * *
«И что только могло так его обрадовать? – невольно произнесла Ольга Степановна, когда закрылась дверь за мужем, – сам на себя не похож, глаза горят…» – она, хоть головы и не поворачивала, в зеркале увидела, как изменился в лице Одоевский. «Позвольте мне сказать, барыня?» – произнесла Ариша, поднося княгине утреннее платье. «Говори», – слегка удивленным голосом разрешила она. – «Я как раз из девичьей выходила, когда барин внизу с тем человеком стояли». – «С каким человеком?» – уже с большим интересом спросила Ольга Степановна. – «С обыкновенным мужиком. Да только письмо, видать, какое важное он принес – барин Владимир Федорыч уж так благодарили его, все, что в карманах было, не взглянув, ему отдали, да еще до дверей проводили». – «И что, ничего не сказал?» – «Только спасибо все, да спасибо. Мужик-то этот, видно, не ожидал даже такого, растерялся». – «А тебе раньше приходилось его видеть? Он бывал у нас? – может быть, привозил кого?» – «Как не знать, Ольга Степановна: он у барышни служит, что во дворце живет». – «Много таких барышень, фамилию помнишь?» – «Запамятовала, уж не прогневайтесь, барыня, фамилия-то нерусская – Ольга Степановна начинала сердиться. Отчасти это помогло Арише вспомнить если не фамилию, то другую немаловажную деталь – У той барышни, что по субботам с Владимиром Федорычем изволит на фортепьянах играть… в четыре руки».
* * *
Окна кабинета Евдокии выходили во внутренний двор, и она сразу же увидела спускавшегося из флигеля Ефима. Накинув шаль и взяв со стола пятирублевую купюру, она вышла из комнаты и поспешила к главному входу. Услышав шаги по лестнице, Евдокия распахнула двери и, увидев Ефима, сразу же пригласила его войти. «Передал, Евдокия Николаевна, – произнес он, дыша морозным воздухом и закрывая за собою дверь, – как бы не застудить вас, барыня». – «Передал!.. – невольно повторила Евдокия, – что сказал Владимир Федорович?» – «Все только благодарил… и наградил еще», – немного смущаясь, ответил Ефим. – «И я тебя благодарю», – произнесла Евдокия, протягивая ему синюю ассигнацию. – «Благодарствуйте, барыня!» – забавно изменившимся от смущения голосом говорил мужичок. – «Мне так отрадно теперь, так легко! – не скрывала своих чувств Евдокия – настолько они переполняли ее, так хотелось теперь разделить их с кем-нибудь, – ты передай Александре Осиповне, что я все же смогу навестить ее в ближайшие дни – возможно, даже завтра», – добавила она и, увидев, как утвердительно поклонился мужичок, проводила его.