Конечно, время от времени мне не давал покоя вопрос, почему Чаз так уверен, что сестра больше не вернется. Но кому мы навредили? Адвокатам оплатили их услуги. Чаз получил наследство. Я позаботилась о том, чтобы Гленн попал на Бродвей. И к тому же получила образ жизни Джессы. Чаз уже умер. Он не женился и не завел детей, и я получила наследство еще и от него.
Дама с кольцами внимательно посмотрела на ближайших к ней слушателей.
– Разумеется, я часто думаю о нем и о той ночи, которая все изменила. Сильнее всего мне врезались в память его глаза. И облегчение, которое я почувствовала, глядя в них: облегчение от мысли, что могу перестать притворяться… и что не сижу на стороне крыши, где пропасть в семь этажей.
– И что потом? Вы так и жили тридцать лет сестрой Чаза? – спросил Дэрроу. – Не пытались выяснить, куда она пропала?
Дама с кольцами снова улыбнулась:
– В те времена не было фоточек по всему Интернету, по которым можно отследить кого угодно. Гленн был моим единственным близким родственником, и он все знал, поэтому никто бы не смог меня разоблачить и не стал бы интересоваться, куда я уехала. С родителями мы мало общались. Смену адреса и даже имени они бы приписали нашему богемному образу жизни. А вот благодаря деньгам я окончила магистратуру Школы изобразительных искусств.
Я открыла небольшую галерею в центре города, наняла сотрудников и в основном выставляла работы чернокожих концептуальных художников: Дэвида Хэммонса, Сенги Ненгуди и даже Элизабет Кэтлетт. Раз в год я устраивала выставку для себя. Ха! Как восхитительно пробираться сквозь толпу и слушать комментарии о загадочной художнице Алекс Шимер, которая никогда не приходит на собственные вернисажи. Вообще, на какое-то время Алекс стала в своем роде сенсацией. Чаз был в восторге. Немного грима, парочка париков, и – вуаля! – у меня есть фотографии неуловимой мисс Шимер для каждой выставки. «Застенчивая» художница никогда не давала интервью.
Жизнь фальшивой Джессы шла без сучка без задоринки. Только мы втроем знали тайну, и в наших же интересах было ее поддерживать. Случалось, конечно, разное… но я просто играла свою роль до конца – даже когда Чаз умер, и я беспокоилась, что какой-нибудь старый друг или давно потерянный родственник разоблачит меня на похоронах. И нет, я так никогда и не узнала, что произошло с Джессой. Я могла бы постараться, у меня в принципе имелись возможности это выяснить, но… – Дама с кольцами замолчала, выпрямилась и отвела глаза. – Я никогда не пыталась.
Дверь на крышу громко хлопнула, и мы подскочили. Черная Борода вернулся.
– В здании чисто, – сообщил он. – Вход заперт, следов взлома нигде не видно. Того типа здесь нет. Разве что он вошел в какую-то квартиру и заперся изнутри.
– А на тротуаре посмотрели? – спросила Кислятина.
– Да ну на фиг! Я на улицу не пойду.
Стало ясно, что все хотят разойтись по домам и надежно запереть за собой двери. Однако, прежде чем Дама с кольцами успела покинуть крышу, я подошла к ней, потому что в моей голове зрело предположение.
– Чаз убил сестру? Именно поэтому она больше не появилась, – наконец озвучила я свои подозрения.
Дама с кольцами заколебалась, на ее лице промелькнула гримаса, похожая на боль.
– По словам Чаза, люди в самом деле просто исчезают: путешествуют в отдаленные места с кем-то, кому доверяют… и кто не заслуживает доверия… и встречают трагический конец, о котором никто никогда не узнает. Чаз во всех деталях описывал, что именно могло произойти с Джессой. Ну вот такой он был, чертовски загадочный, – человек, изменивший мою жизнь. – Дама с кольцами медленно покачала головой. – Вряд ли он убил сестру.
И все же в ее голосе слышались сомнения. Она выглядела как человек, вполне удовлетворенный своей жизнью, но мне стало интересно, спокойна ли ее совесть, если эта жизнь, возможно, построена на убийстве. Впрочем, что тут скажешь.