Студенты держали в руках огромные термосы с кофе.
«Куда вам столько кофе?» – поинтересовался я.
«Мы проводим чтения классики на тему чумы, ведь как раз объявили чрезвычайную ситуацию в стране».
Должно быть, идея принадлежала мужу. Каждый раз, когда я пытался представить студентам на занятиях стихи феминисток, латиноамериканцев, афроамериканцев, индейцев или азиатов американского происхождения, он возражал и обвинял меня в снижении стандартов или в политкорректности. Похоже, он нацелился на работу в качестве критика в «Сити джорнал». Этот парень, один из всезнаек с Манхэттена, постоянно перебивал других студентов и всячески старался показать, какой он умный. Еще и сыпал именами знаменитостей, намекая на близкое знакомство с ними. По нему не скажешь, что оба его прадеда были радикалистами, прибывшими сюда в начале 1850-х годов. Они участвовали в Гражданской войне в составе группы иммигрантов, сражавшихся с армией конфедератов в битве при Геттисберге[80].
Он писал стихи настолько абстрактные и заумные, что их невозможно было читать, а на просьбы пояснить язвительно отвечал: «Мое дело – знать, а ваше – додумываться». Его стихи походили на загадки, но, в отличие от них, если выведенный из себя читатель говорил: «Ладно, я сдаюсь!» – то выглядел как неотесанный чурбан, ничего не смыслящий в поэзии.
Тем временем его супруга использовала поэзию с целью поквитаться с отцом, возглавлявшим одну из социальных сетей. Например, бранила его за то, что не прислал за ней лимузин, чтобы отвезти в элитную школу – в трех кварталах от их квартиры на Парк-авеню.
«Профессор Колдвелл, почему бы вам не пойти с нами? Обед прилагается».
А почему бы и нет? Я собирался пообедать со своим агентом, но он отменил встречу ради «важного» клиента. Вряд ли он читает книги, приносящие ему немалый доход. И вообще в литературные агенты он попал случайно. Начинал в качестве официанта в доме, где обедали руководители подразделений в те времена, когда стали популярны «мятежные книги», как их цинично назвали в отделе продаж одного издательства. Они как раз искали чернокожих редакторов, и некий известный издатель, выпив лишнего, предложил: «А как насчет Джека?» – который в тот момент наливал воды одному из руководителей. Вот так Джек из официанта превратился в редактора. Через некоторое время он ушел из издательства и стал литературным агентом. Сейчас ему уже за шестьдесят.
Я спросил моего студента, где будут проходить чтения. Он ответил, что в «Кенкелеба-хаус», в художественной галерее на Второй Восточной улице, дом двести четырнадцать.
Эта галерея расположена в здании с потрясающей историей. Оно известно под названием «Хенингтон-холл» и, согласно строительной лицензии, было построено в 1907 году как шести– и двухэтажное здание. Спроектировал его архитектор Герман Хоренбургер для Соломона Хенига – вероятно, в качестве места для собраний членов местной еврейской общины. С 1974 года в нем находится «Кенкелеба-хаус». Ее куратор предложил студентам использовать помещение для проведения чтений. Похоже, они и ему помогли с грантами для галереи.
Чтения назначили на послеобеденное время – по образцу оригинальных послеобеденных посиделок с рассказами группы людей, сбежавших в сельскую местность из зачумленной Флоренции. Обед тоже входил в программу: вегетарианская пицца, авокадо, сэндвичи с огурцами, брокколи, морковь, сельдерей, сыр, зеленый чай и кофе из «Старбакса». На десерт предлагали кексы и клубнику. Я решил присоединиться.
За длинным столом собрались представители самых разнообразных расовых и гендерных групп нашего Нижнего Ист-Сайда, вполне заслуживающего звание «города ботанов». Супруги раздали материалы для чтения, содержавшие примечания, которые иногда были длиннее самих историй.
Первой выступила жена.
«Эта идея принадлежит мне и моему мужу. Слушая новости из Уханя, мы решили, что неплохо бы почитать классическую литературу про прошлые эпидемии чумы – „Декамерон“ Боккаччо, а также Чосера, Шекспира и Дефо, – а заодно познакомиться друг с другом». Она повернулась к мужу. «Дорогой, ничего не хочешь добавить?»
«Разумеется, эпидемии чумы опустошали и Нью-Йорк, но, получив европоцентричное образование, лично мы считаем, что только европейцы создавали классику. Давайте начнем с „Декамерона“».
Он рассказал про Боккаччо, его эпоху и про историю чумы во Флоренции. Нес всякую чепуху, бросая блудливые взгляды на присутствующих женщин. Получив указания, некоторые участники задержались, чтобы пообщаться. Я разглядывал картины на стенах галереи.
80