«Я считаю Боккаччо заядлым мизогинистом, – с дрожью в голосе произнесла она. – Он называет женщин „ненадежными, своевольными, подозрительными, малодушными и боязливыми“, или вот: „Мужчина – глава женщины, и без мужского руководства наши начинания редко приходят к похвальному концу. Но где нам достать таких мужчин?“. Да как вы осмелились предложить нам подобную женоненавистническую чушь? Его поэма „Корбаччо“ высказывается о женщинах еще хуже! А затем вы нам Чосера собираетесь читать? Еще один яростный противник женщин! Именно он перевел „Роман о Розе“, в котором, как выразился один ученый, женщины „вздорны, спесивы, придирчивы, всем недовольны и глупы; они неуправляемы, непостоянны и ненасытны“. Чосер перевел эти нападки, а затем ему пришлось в качестве извинения написать поэму „Легенда о хороших женщинах“!» Редактор повернулась к жене с возгласом: «Да как вы можете жить с мужчиной, который дает нам читать подобный бред?»
«Почему бы вам не выбрать что-то из американской литературы? – вмешалась чернокожая женщина, художник по костюмам, чьи работы часто использовали в спектаклях на Бродвее. – Взять хоть Уильяма Уэллса Брауна, чернокожего драматурга, написавшего пьесу под названием „Побег, или Прыжок к свободе“, в которой врачи наживаются на эпидемии желтой лихорадки. Разве сейчас не то же самое происходит с компаниями „Модерна“, „Пфайзер“, „Кодак“, „Джонсон-энд-Джонсон“? Они соревнуются в создании вакцины. Тот, кто добьется успеха, принесет прибыль своим инвесторам. Но вместо Уэллса вы выбрали расистский „Декамерон“!»
«Да как же он может быть расистским? Там ни слова про чернокожих!» – заговорил муж.
«В этом-то и проблема. В те времена во Флоренции жили черные женщины, но про них даже не упоминается. Боккаччо на них было наплевать!» Она уселась на место.
Остальные возмущались отношением Боккаччо к их группам. Обед плавно перешел в ужин: было уже пять вечера, и супругов критиковал пуэрториканский художник-муралист, живущий в Нью-Йорке, – он жаловался на отсутствие визуальных образов чумы.
«Как насчет изобразить последствия эпидемий, принесенных на американский континент европейцами, для коренных народов? На рисунках ацтеков можно видеть больных и умирающих!»
Супруги увяли под градом нападок. Жена выглядела полностью разбитой. Ее самонадеянный муж продолжал защищаться. Он назвал критику составленного им списка книг частью культуры отмены, переворота в литературе, направленного на вымарывание западной классики. Один за другим, все ему возразили, что это их культуру пытаются отменить.
«Посмотрите на программу, скажем, Принстона или Гарварда, и увидите, что западной культурой занимаются не меньше сотрудников, чем работают на „Дженерал моторс“. И тем не менее вы всегда притворяетесь, будто обязаны спасти западную цивилизацию, которая давно перестала бы существовать, если бы не мусульманские ученые, сохранившие книги, признанные христианскими вандалами языческими!» – заявил чернокожий писатель.
В конце концов мне стало жаль «короля и королеву».
Я вспомнил, что они подготовили для меня заявку на грант ради возможности на целый год отказаться от преподавания и написать собственную книгу – по личностному росту, обучающую белых ладить с черными. И супруги не взяли с меня ни цента. А я из тех людей, кто придерживается принципа «ты мне – я тебе». Именно так принято вести дела в Теннесси, откуда родом мои родители.
Я поднялся с места. «Мне кажется, вы несправедливы к молодым людям. Какой смысл обвинять их? Всю жизнь им внушали, будто никакой цивилизации не существует за пределами того, что американские профессора называют западной цивилизацией. Только она заслуживает изучения и размышления. С приходом пробужденного[83] поколения произошло, так сказать, изъятие западной цивилизации с рынка – как если бы производитель автомобилей отозвал модель с ненадежными тормозами. Мы же не хотим вовсе избавиться от машины только из-за бракованных тормозов». Пытаясь стать посредником в примирении сторон, я обратился к «королю и королеве»: «По мнению ваших критиков, нам следует рассмотреть предвзятую позицию выбранных вами авторов в отношении евреев, чернокожих, людей с ограниченными возможностями или нетрадиционной сексуальной ориентацией так, как если бы они писали свои произведения в наше время».
Некоторые из слушателей закивали.
«Но разве это не цензура?» – запротестовал муж.
83