– Отрицание, – засмеялся Просперо. – Отрицание смысла слов в телеграмме. Отрицание смерти сына и похорон. Отрицание самой смерти. Точно так же, как сейчас. Морги переполнены, груды тел растут на острове Рандалс в рефрижераторных контейнерах на футбольных полях. Никто не держит умирающих за руку, не проводит заупокойные службы и погребения. Полное отрицание.
– Ковид уничтожает наши ритуалы смерти, – заметила Дама с кольцами, кивнув на Королеву и явно вспоминая давнюю историю смерти ее отца и бабушку, прошептавшую «Somos», «Мы есть».
– Образ старухи в коме впечатляет, однако, – произнес Дэрроу. – Кругом вещи, деньги, произведения искусства и все то, что делало жизнь удобной и безопасной, и все же самое главное она потеряла – воспоминания о сыне. Они исчезли из ее поврежденного мозга. Куда же они делись?
– С точки зрения физики, информация во Вселенной не может быть ни создана, ни стерта, – заявил Поэт, сузив глаза. – А значит, они все еще где-то там, во Вселенной. Ее сын, ее воспоминания о сыне, его воспоминания о ней – они где-то там, среди звезд.
– Santo cielo[88], какие глупости вы болтаете! – покачала головой Флорида. – Наворотили невесть что! За ответами идите в церковь. Что может быть проще?
– Где-то там, во Вселенной, – эхом откликнулась молодая женщина, сидевшая на краю нашего круга, в тенях, и снова повторила, погромче: – Где-то там.
Евровидение с укоризной глянул на меня, словно я приглашала сюда всяких незнакомцев, затем изменил выражение лица и повернулся к вновь прибывшей:
– Добро пожаловать! А вы… гм… из какой квартиры?
– Из 6Е. Парднер. Я думаю, вы все знаете мою маму, – ответила она низким, спокойным и мечтательным голосом.
– А, так вы та самая дочка? Из историй Парди?
Молодая женщина кивнула.
– В историях мамы тоже есть свои истории. И в нашей квартире, где мы жили. Джерико, мой отец, спрятал в стенах дневники. Я нашла как минимум три. А еще записку, которую он написал маме, но так и не показал ей. Там написано: «Мне стыдно за свое происхождение. Любовь к чернокожей женщине этого не меняет. Исполнение блюзов тоже. Спасибо, что не в обиде на меня из-за моих сородичей». Дальше он рассказывает про своего дедушку и шланги для полива и в конце добавляет: «Я спросил тебя про ружье, потому что знал то, чего ты не знаешь, – о чем думал твой отец в ту ночь на пирсе. Однако он обнял тебя и умер своей смертью в собственной постели. Я так не сделаю. Я не могу отделить тебя от моего желания быть черным. Трудно быть блюзовым певцом из Техаса и не быть черным. И насколько же проще быть блюзовым певцом из Техаса и быть белым. У меня в голове полный бардак». Я рада, что он не оставил ту записку маме. Будь мама здесь, я бы вам ничего не сказала.
И про привидения не стала бы говорить. Понимаете, в моей квартире живут два призрака. Один переехал вместе со мной из Миссисипи, а другой местный. Рози изъясняется стихами и устала от белых. Она сразу устала от белых, родившись в Миссисипи лет девяносто назад. А второго призрака я называю Белой Швалью. Он вроде пророка. Сам белый и деревня деревней, но при этом белых почему-то терпеть не может. Иногда считает себя самым черным среди нас. Рози его ненавидит.
Призрак Белой Швали говорит, что тяжело родиться в мире, где само по себе наличие белой кожи и члена дает тебе преимущество, а затем проснуться однажды утром – а преимущество у людей с вагиной. Или с темной кожей. А если у человека и темная кожа, и вагина? О, лучше даже не спрашивать! Размышления на тему, каким образом люди, начинавшие позже вас, вдруг вас опередили, затянутся настолько, что у вас зубы повыпадают. Ну а если вы призрак Белой Швали, то до смерти доведут.
По мнению Рози, он просто привидение, которое хочет быть ангелом и рассчитывает на мою помощь. Обожаю Рози. Она всегда говорит голую правду.
Как-то недавно вечером я опрокинула на пол бокал красного вина – Белая Шваль снова разразился потоком предсказаний, а Рози впала в задумчивость. И начала задавать вопросы.
Призрак Белой Швали без ума от Рози. Он воображает, будто попал в церковь блюза и они с Рози поют антифоном.
«Расскажи еще про вкус дерева, девочка!» – Он сверкает золотым зубом и мнит себя совершенно неотразимым.
Я продолжаю оттирать пол и молча слушаю. Рози понижает голос и подходит к Призраку поближе.