Евровидение стоял возле свеженарисованного кролика и принимал со всех сторон комплименты, кивая и улыбаясь, словно священник на входе в церковь перед воскресной службой. Я и не знала, что он отмечает Пасху. Или, возможно, просто любит кроликов. В коробках или еще как-то. Флорида поздоровалась с ним с особенной любезностью и даже перекрестилась на граффити.
Дама с кольцами надела новый шарфик: не принесенный в жертву «Эрмес», а дешевую сувенирную бандану с надписью: «Я (сердечко) Нью-Йорк». Вместо того чтобы занять свое обычное место, она подошла к парапету, выглянула наружу, затем махнула рукой на покрытые щебнем пустыри вокруг нашего здания – место, где построят новые небоскребы.
– Посмотрите, – сказала она, – сносят все подряд. Грядет дивный новый мир.
Я сделала большой глоток коктейля, потом еще один и вскоре почувствовала, как алкоголь ударил в голову. Сегодня снова был день смерти и сирен: насчитав 188 694 случая заболевания ковидом, штат Нью-Йорк обогнал любую страну в мире. Даже Италию и Китай. Куомо велел приспустить все флаги. И не сказал, когда их снова можно будет поднять. Он, как и все остальные, заявлял, будто эпидемия выходит на плато, пик уже пройден, и теперь все постепенно затихнет. Интересно, сколько еще мы будем колотить по кастрюлям и сковородкам? Меня от этого уже тошнило. Вообще от всего тошнило.
Я огляделась, но не увидела ни Парднер – молодую женщину, которая рассказала вчера историю про призраков, – ни Парди. Честно говоря, я о ней беспокоилась. Кроме того, хотела спросить про тихие шаги в квартире 2А. Не ходят ли ее привидения в носках и на цыпочках?
– Приветствую всех и добро пожаловать на крышу! – заговорил Евровидение, когда комплименты в адрес его кролика стали иссякать.
– А никому не кажется, что в нашем здании водятся привидения? – вдруг спросил Дэрроу.
Все посмотрели на него. С неожиданно неуклюжим видом он сунул руки в карманы элегантного костюма.
– Я, гм, наконец достал бинокль и осмотрел строительную площадку внизу, там, куда, по моему мнению, мог упасть тот парень Гунд, – пояснил Дэрроу. – Там ничего нет. Но ведь он же как-то пришел и ушел, и не по лестнице. Я невольно начинаю думать, что он… призрак.
– Мы вроде договорились прекратить разговоры про призраков, – проворчал Евровидение.
– Я слышу шаги и иногда, как вода течет, в нижней квартире, которая, насколько мне известно, должна быть пуста, – заявил Вурли из 3А (он заметил, как я вскинула голову в удивлении). – Кстати, разве управдом живет не в 1А? Вы по ночам ничего не слышите?
– Слышу, – запинаясь, выговорила я. – Но я несколько раз проверяла. Там точно никто не живет.
– Возможно, это призрак старика, который умер в 4С, – предположила Хелло-Китти.
– Я иногда чувствую некий холодок, проходящий по коридорам, – призналась Флорида.
– Да там сквозняки гуляют! – отмахнулась Кислятина.
– Я вас умоляю! – презрительно фыркнул Евровидение. – Какие еще привидения в доме?
Он уставился на меня, и я запаниковала. Какого черта я влезла с ответом? Надо было держать язык за зубами!
– Мы все еще не слышали историю нашего управдома, – напомнил Евровидение.
– Слышали. Я рассказывала.
– Вы прочитали найденное письмо. А я хочу услышать историю.
– Я уже говорила, не знаю я никаких историй.
– Еще как знаете! Вам наверняка есть что поведать.
Я вытащила документ, обнаруженный в папке-гармошке бывшего управдома.
– Истории у меня нет, зато есть вот такая штука.
– Что именно?
– Научный доклад о редком животном, совершенно диковинном…
– Нет, нет, нет! – запротестовал Евровидение. – Историю. Про вас. В конце концов, вы сидите тут каждый вечер, слушая наши откровения, но ничего не рассказываете о себе. Вы в любое время можете войти в наши квартиры, вы все про нас знаете. А как насчет вас? Мы ничего про вас не знаем. Вы тут просто однажды объявились.
– Мне скрывать нечего, – торопливо возразила я.
– А разве я говорил, что есть? Я имею в виду, что вы – единственный человек на крыше, до сих пор не рассказавший настоящую историю!
Он скрестил руки на груди и откинулся назад в ожидании. Я оглянулась и увидела направленные на меня настороженные взгляды. Так и знала, что мне не удалось произвести хорошее впечатление на жильцов. Может быть, виной тому запущенное состояние здания, или появление незнакомцев, или моя нелюдимость. Я подумала, не послать ли их всех, но сразу поняла, что не стоит: кто его знает, сколько еще придется просидеть взаперти в этой скотовозке, зараженной коронавирусом.
Внезапно я разозлилась на себя за зарождающуюся внутри симпатию к этим засранцам и желание провести с ними время. Возможно, я уже порядком захмелела, или во мне взыграла обида на то, что на отца всю жизнь смотрели свысока, но внезапно мной овладела решимость их шокировать. Увидеть в их глазах ужас и наконец-то выговориться. Короче, да, мне есть что рассказать.