Однако мои ожидания не оправдались: Линн рассказала про одного давнего знакомого, преподавателя из ее колледжа. Я бы назвала его профессором, да только не был он профессором и никогда не будет. Он был приглашенным лектором, и Линн у него училась. Однажды вечером, в конце первого семестра, он позвал всех студентов к себе домой. Линн тоже пришла. На вечеринке курили травку и выпивали, все выглядели ужасно довольными: они ведь учатся в колледже, закончили семестр, и этот приглашенный лектор так хорошо к ним относится.
Под конец вечеринки, когда все уходили, лектор попросил мою подругу остаться. И она согласилась, поскольку он ей нравился. По ее словам, любая девятнадцатилетняя студентка осталась бы ради знаков внимания такого мужчины.
Они выпили еще по бокалу вина, а затем он начал к ней приставать. Когда Линн запротестовала, он рассмеялся, навалился на нее и велел вести себя как положено. Именно так и сказал: „Веди себя как положено“. Она сопротивлялась, но он оказался очень силен и мог одной рукой удерживать обе ее руки над головой. Линн проплакала все время, пока это продолжалось, – над тем, что назвала своей собственной глупостью».
Слушатели одобрительно закивали, послышались тихие вздохи, но большинство затаило дыхание.
«После того случая Линн встречала приглашенного лектора в студенческом городке, и он здоровался с ней как ни в чем не бывало. Он явно не стыдился содеянного, но и никак не домогался ее снова. Для него каждый просто получил свое: он пригласил девушку к себе, взял то, что, по его мнению, заслуживал, и оставил ее разбираться с последствиями самостоятельно.
Разобраться получалось не очень. Чем ближе к лету, тем сложнее становилось учиться. Линн пропустила итоговые экзамены и в конце концов бросила учебу. Хотя в следующем году тот лектор уже не преподавал, Линн решила не возвращаться в колледж. Она провела год дома, в тяжелейшей депрессии, и только благодаря чудесным родителям сумела оправиться и вернуться к учебе – уже в другом колледже, подальше от первого, почти два года спустя после насилия со стороны преподавателя.
Линн рассказывала мне все во время прогулки по лесу; под конец, когда мы уселись на поваленное дерево, она уже рыдала. Я прижала ее голову к груди и сказала, что мне очень жаль. А еще красочно живописала, что бы хотела сделать с тем лектором – а именно убить его средь бела дня, на глазах у всех, кого он знал. Я надеялась ее подбодрить, а она только больше расстроилась. На мой вопрос почему, она объяснила, что боится: теперь, когда она мне все рассказала, не брошу ли я ее? Не буду ли смотреть на нее как на ущербную, испорченную, нежеланную?
Я ответила, что такое невозможно. Просто в принципе. Мы пошли обратно домой, и я старалась оставаться рядом непрерывно следующие двадцать четыре часа. Старалась не дать ей почувствовать себя уязвимой или одинокой. Я хотела убедиться, что она знает: если что-то и изменилось, то только то, что я люблю ее даже больше, чем раньше, ведь рассказать кому-то подобные вещи можно только из любви – и от такого любовь лишь крепнет».
Прия опустила глаза, и я решила, что история закончилась. Не ожидала я услышать подобное в баре. Обычно рассказывают что-нибудь смешное, какой-то конфуз из жизни. Несколько человек захлопали, но Прия снова подняла взгляд и сделала едва заметный жест рукой, показывая, что собирается продолжать.
«Держа Линн в объятиях, я думала, как отомстить тому человеку, каким способом я могу это сделать».
Раздались редкие смешки, но Прия не улыбалась.
«Все случилось за пять лет до признания Линн, и найти виновного оказалось не так-то просто. Я приступила к поискам на следующий же день. В те времена Интернет был не такой, как сейчас, поэтому пришлось сделать пару осторожных запросов, причем в секрете от Линн. В конце концов я все же его нашла: он жил в Нью-Йорке и по-прежнему работал приглашенным лектором в одном из колледжей.
Как я уже упоминала, мы с Линн находились в сотнях миль севернее Нью-Йорка, в лесах Вермонта. Несколько дней я ничего не предпринимала, размышляя над ситуацией: одно дело, если бы он проживал в соседнем городе, совсем другое – когда он так далеко. Мой пыл несколько охладел. Поначалу. А затем сам факт, что этот человек все еще существует и обитает в студенческом городке, имея доступ к таким же девушкам, какой была моя подруга, снова стал распалять мой гнев».