Я затянула жгут, и кровотечение остановилось. Отрезанную руку положила в контейнер-холодильник. Забавно, но она не помещалась: мне бы следовало взять восьмигаллонный контейнер вместо четырехгаллонного. Пришлось перераспределить лед и положить ее по диагонали».
Прия повернула свою руку, показывая, как расположила отрезанную.
«Я убедилась, что он в состоянии встать и идти. Его рот все еще был заклеен скотчем, и он кивнул в ответ на мой вопрос, может ли переставлять ноги. Я напомнила, что все случившееся является возмездием за то, что он сделал с близким мне человеком, и, кажется, он тоже это понимал. Я предупредила, что не стоит никому ничего сообщать или доносить на меня в полицию, иначе моя подруга выдвинет против него официальные обвинения – и, несомненно, ее поддержат многие другие студентки, подвергшиеся насилию с его стороны. В тот момент выражение его глаз доказало мою правоту: моя подруга была далеко не единственной изнасилованной девушкой. И все они боялись заявить на него, боялись того, как это повлияет на их жизнь, и не желали потерять больше, чем уже потеряли.
В общем, я надеялась, что ему пришьют руку, и каждый раз, видя свое увечье и осознавая ограниченность возможностей, он будет вспоминать, почему так получилось. Каждый раз, оставаясь наедине со своей изуродованной рукой, будет чувствовать мое присутствие – точно так же, как мы с моей подругой чувствуем его присутствие каждый раз, оставаясь наедине».
Слушатели хранили молчание.
«Всем спасибо!» – задорно поблагодарила Прия и сошла со сцены.
В зале раздались редкие аплодисменты, и все стали переглядываться, словно решая, уместно ли хлопать и что мы тут вообще услышали: признание в серьезном преступлении или жуткую выдумку? Будто прочитав наши мысли, Прия запрыгнула обратно на сцену, взяла микрофон и сказала: «Чистая правда!» А затем вышла через черный ход.
Я замолчала и глотнула из термоса, затем подняла голову. Все уставились на меня с застывшими лицами. Дэрроу, кажется, тошнило.
«Ну что ж, вы сами напросились!» – подумала я.
– И никто не вызвал полицию? – спросила Уитни.
– Нет! – Я слишком поздно осознала, что почти взвизгнула. – Зачем? Это же просто история.
– Зачем? – переспросила Уитни. – История о серийном насильнике, нападении и, возможно, даже убийстве? Надо было вызвать полицию! Вам следовало заявить о таких вещах.
– Да я-то тут при чем? Или любой другой слушатель. Это не мое дело, – возразила я.
– Вызвать копов, ага. Прекрасная идея! Чуть что, вызывайте копов, – вставила Хелло-Китти, лениво выдувая колечко дыма из вейпа.
Дэрроу вдруг издал сдавленный звук, словно откашливаясь, чтобы привлечь внимание.
– Вот как раз полицию вызывать и не стоило.
– Почему это? – удивилась Уитни.
– Наша управдом услышала рассказ о множестве преступлений от совершенно незнакомого человека, без каких-либо доказательств, то есть всего лишь ни на чем не основанные слухи. С точки зрения закона, они никакого веса не имеют. И может быть – и даже скорее всего – являются выдумкой. Если бы она обратилась в полицию, а в итоге выяснилось бы, что все придумано, она дискредитирует чью-то репутацию или причиняет вред, у нее могли бы возникнуть серьезные проблемы с законом. В общем, я бы посоветовал ни в коем случае не сообщать.
– Благодарю вас! – сказала я, уже горько сожалея о своей откровенности.
– Хотите знать мое мнение? – вмешалась Флорида. – На мой взгляд, это всего лишь небылица. Случись такое на самом деле, она бы никогда не призналась перед целой толпой слушателей.
– Кстати, чисто из любопытства, а он добрался до больницы или умер в лесу? – поинтересовался Дэрроу, задержав на мне взгляд чуть дольше, чем мне бы хотелось.
– Мне-то откуда знать? Прия не сказала!
Он пожал плечами и повернулся к Мэн:
– Доктор, а вы как думаете? Мог ли тот подонок выжить с отрезанной рукой? Теоретически рассуждая, разумеется.
У меня закружилась голова, высокие темные здания вокруг жутко и медленно поплыли. Не пора ли сбегать к парапету и хорошенько вывернуть желудок?
– Если бы руку отрезали чуть ниже плечевого сустава, дело приняло бы весьма серьезный оборот, – задумчиво ответила Мэн. – Но если отрезать ниже локтя, то при хорошо затянутом турникете у него был шанс выжить. А Прия, похоже, знала, что делала. Многое зависело бы от того, как далеко ему пришлось идти, сколько крови он потерял, прежде чем кровотечение остановилось, и насколько сильный шок испытал. Возможно, он прошел всего несколько сотен ярдов и упал, а может быть, сумел преодолеть милю или даже больше. Я бы оценила его шансы как шестьдесят на сорок.