«Чушь собачья!» – заявила она, быстро просмотрев письмо.
Мы обиделись: она считает нас пандемийными попрошайками?
«Разве вы не чуете подвох? – уточнила она. – Автор письма вам по ушам ездит!»
Мы обиделись: она считает, будто мы совсем нюх потеряли?
Она спросила, почему мы не думали вернуться в жилой комплекс или позвонить в «Ривингтон менеджмент». По крайней мере, узнали бы статус нашей аренды. Не просто так, а потому, что нашим детям и старушке-свекрови нужна стабильность.
Мы обиделись: она считает нас такими же нестабильными, как наш президент?
На самом же деле мы наслаждались жизнью в родовом гнездышке. Это было куда важнее, чем продолжение нашей поездки домой, где мы провели три недели, распутывая хитросплетения документов, встреч и бюрократии. А здесь, в баре-ресторане, мы узнали про нашу родственницу и ее детей больше, чем за все годы после переезда в США. По вечерам мы с удовольствием рассказывали истории под мелодии из музыкального автомата и смотрели видео со своих телефонов на большом экране. Мы с восторгом придумывали новые блюда из остатков еды, устраивая пир на просторной кухне ресторана. Мы заставили подоконники растениями и каждый час замеряли, как они растут. Впервые за долгое время мы чувствовали себя полезными, живыми, ценными.
Если мы ненадолго забыли про Ривингтон, то только потому, что начали вспоминать, кто мы есть на самом деле.
Родственница, конечно же, была тронута нашей сентиментальностью. И да, она нас тоже любила. Наше присутствие помогло ей склеить кусочки жизни. Однако у каждой сказки есть конец. Ей нужно вести бизнес, консультироваться с адвокатами по бракоразводным делам и обучать детей. И ходить на свидания. «Поэтому, если вы не против, давайте вернемся к уведомлению».
Она отправила сообщение одному из бестолковых детей. Ее сын спустился вниз так быстро, словно ждал наготове, – тот самый, кого она ругала за то, что провалил дистанционные экзамены и пропах марихуаной.
«Экзамен по домашнему курсу магистра бизнеса, – рявкнула она тоном сержанта-инструктора, и сын встал по стойке смирно; она протянула ему уведомление. – Что не так с документом?»
Он быстро просмотрел письмо, поднял на нас взгляд и ухмыльнулся: «Так ведь оно не на фирменном бланке!»
Как-то раз Сказитель заявил: «Не будет никакого „жили-были“. Я ж вам тут не сказки рассказываю».
Сначала он созывал собрания в наших гостиных, затем в бакалейной лавке, в церквях, на сходках профсоюзов, на антиправительственных демонстрациях, на пресс-конференциях и, наконец, в наших снах.
«Я рассказываю вам историю – историю двух великих предков, владевших золотой шахтой в этих краях. Часть золота они отправляли королю и королеве, кораблями через синее море. Остальное спрятали в банках по всей Европе во время войны. На золоте выгравировано имя того самого рода, чья кровь течет в ваших жилах. Выпьем за Бога, за нацию, за свободу!»
Надо же, в конце концов, мы не без роду-племени. У нас есть предки.
В поисках доказательств нам пришлось раскапывать свидетельства о рождении и права собственности на землю в стране, где климат и правительственные чиновники жрут бумаги. Те из нас, кто жил за границей, попрошайничали и влезали в долги, чтобы накопить на перелет из разных мест в аэропорт Лас-Америкас, где много веков назад наших коренных предков посетила другая порода золотоискателей, и некоторые из них тоже носили нашу фамилию.
«Ха! Колонизированные претендуют на имя своих колонизаторов!» – насмехались над нами враги нашей фамилии, высмеивая нас в глаза, в печати, в эфире и в Интернете.
Однако мы продолжали идти к своей цели, терпеливо и вежливо. Пандемия подарила нам достаточно времени, чтобы заявить права на свои гены – прежде чем это сделает какой-то вирус. Сотни наших соотечественников расспрашивали стариков, прочесывали церковные архивы, ходили в Национальную библиотеку в поисках истоков своей фамилии. Самые невезучие рыдали, узнав скрытую историю про дедушку-сироту, которому доброжелательный землевладелец дал фамилию, как дают кличку ослу. Самые удачливые радовались, найдя в национальных архивах бабушкину подпись на документах испанского колониального корабля – и не важно, почему она там оказалась.
Многие носители фамилии на острове копили деньги, продавали коров или таксовали, чтобы оплатить документы. А потом мы часами стояли на солнцепеке, сжимая потными руками свои папки, в ожидании возможности предъявить их Сказителю, чья армия сотрудников благословляла нас ПИН-кодами.
«Для Дня расплаты!» – провозгласил он в соцсетях, осеняя себя крестным знамением.