«Не прощу до тех пор, пока… не стану прощать!» – резко ответил папочка, и Лафайетт улыбнулся вранью.
У меня побежали мурашки по коже. Папочка не врал. А может, и врал. В любом случае он сменил тему.
Когда очередь благодарить дошла до папочки, он сказал, что благодарен за меня. А я поблагодарила его за маринад для барбекю, зная, что это его рассмешит.
Папочка продавал всевозможные виды соуса. В основном он продавал рецепт и его разновидности крупной корпорации, договариваясь об оплате за право его использования. Папочка прекрасно разбирался в плате за недропользование при добыче нефти и газа и считал, что между нефтью, газом и соусами принципиальной разницы нет. Вскоре он оказался в таком положении, когда ему и пальцем шевелить не надо было.
Да только он все не унимался, и я помогала ему производить и отправлять более дорогой вариант маринада для гурманов, под фирменной торговой маркой, – несмотря на огромную прибыль от продажи обычного соуса и на заявления, будто он больше не работает.
Я была озадачена. Папочка никогда не врал. И я указала ему на это, поскольку он учил меня не спускать с рук вранья. Я решила, что, возможно, он проверяет, призову ли я его к ответу.
«Парднер, ведь ты же работаешь. Я вижу. Отправляешь. Продаешь. Нанимаешь людей. Контролируешь процесс».
Папочка нежно щелкнул меня по носу: «Парди, найди себе дело по душе, и ты не будешь работать ни одного дня в жизни».
В тот год, 1969-й, когда Армстронг прогулялся по Луне, мы с большим размахом отпраздновали День освобождения. На барбекю подавались «красный напиток»[55] и всевозможные виды мяса: не только ребрышки, но и курица, рваная свинина и говяжья грудинка. С помощью знакомых женщин из нашей старой церкви я приготовила для всех своих друзей выпечку с инжиром, пирожки и печенье. Соседские мальчишки языки проглатывали от моих пирожков, а девчонкам больше нравилось печенье.
Самый красивый и румяный пирожок я дала соседскому мальчишке, по которому вздыхала из-за его умилительных и прекрасных карих глаз. Тогда папочка сказал: «Если ты когда-нибудь приведешь в дом белого парня, я вас обоих пристрелю. Вопрос лишь в том, кого из вас убью первым – тебя или его».
Я в жизни не знала ни одного белого парня и абсолютно не интересовалась теми, кого видела в телевизоре, а еще отдала свой лучший пирожок Лэмонту Хиллу, который до этого подарил мне цветочек, – и папочка ведь улыбался, давая столь странное обещание, поэтому я ни капельки не испугалась. Я приняла к сведению. Никогда в жизни я не приведу домой белого парня. Папочка не вынесет, если ему придется меня убить. А я не вынесу того, что папочка этого не вынесет. Это я знала точно.
Между Днем освобождения и моим десятым днем рождения, летом 1969 года, «Аполлон-11» взлетел в космос, обогнул Луну и отправил на Землю фотографии, которые показывали на экране телевизора в нашей гостиной. Папочка то и дело прилипал к телевизору и, от взлета до посадки, места себе не находил. Мне же было до лампочки. Уткнувшись в книгу, я путешествовала с Гэндальфом и хоббитами по Средиземью. Однако папочка заставил меня оторваться от книги и посмотреть, как Нил Армстронг шагает по поверхности Луны. После чего я поднялась к себе в спальню, залезла в кровать с балдахином и читала, пока не уснула, ожидая увидеть папочку уже утром.
Все пошло не по плану. Вскоре после полуночи на часы на моем ночном столике упал луч света. Папочка потряс меня за плечо, разбудил, вытащил из постели, потом схватил ружье и повел на пирс.
Мы привычно уселись, болтая ногами чуть выше уровня воды, и снова воцарилось умиротворение, когда прогулка по Луне стала для папочки возможностью не порадоваться за Армстронга, а напомнить мне, что первыми вокруг Земли облетели русские.
Обнаружив, что еще не все рассказал мне про Александра Пушкина, он решил восполнить пробел: дед (а может, прадед, папочка не помнил точно) Пушкина был чернокожим рабом Петра Великого. Первый Пушкин родился рабом и вознесся до русского дворянина, а сам Александр Пушкин «писал пером, макая его в чернильницу, похожую на тюки хлопка в руках иссиня-черных африканских рабов». Чернокожий русский, возможно, даже более велик, чем Кьюни, Браун и Тейлор. Папочка признался, что ему обидно говорить такое про героев Галвестона, однако придется признать как есть, «ведь Пушкин внес больший вклад в русский язык, чем Шекспир – в английский».
Слова лились из папочки, как фонтан нефти из буровой вышки: стремительно вырываясь наружу драгоценным потоком, падали на меня и делали меня богатой. Мне было хорошо сидеть на пирсе, улыбаться папочке глазами и губами и смотреть, как он улыбается в ответ, – под фонтаном его слов. Славно посидели. Папочка отвел меня обратно домой, и я прекрасно выспалась, зная, что ему наконец полегчало после запуска «Аполлона-11».
55
Традиционный напиток красного цвета, подаваемый в афроамериканских общинах на День освобождения, часто очень сладкий, с цитрусово-фруктовым вкусом.