«Мы взяли еще одного кролика, – сообщил он. – И Лиам категорически против».
Лиамом они назвали первого кролика: мой друг из тех, кто дает домашним животным человеческие имена.
«О черт! – ответил я. – Надо полагать, они пытаются поубивать друг друга».
Мой друг, доведенный до белого каления, поинтересовался, откуда мне это известно.
«Лиам никогда так себя не вел! Я не ожидал ничего подобного!»
«Слушай внимательно». И я в точности рассказал, что следует сделать.
Звучало безумно, но ему требовались только коробка, полотенце (по большому счету, можно и без него обойтись) и машина.
«У нас нет машины! Мы в Чикаго живем, везде на великах ездим».
Я объяснил, что без машины ничего не получится, поэтому придется ему попросить кого-то из друзей или взять машину напрокат на один день.
Он вздохнул – явно без особого энтузиазма.
«Поверь, это способ расположить их друг к другу. Ты нанесешь кроликам травму».
«Травму?»
«Просто доверься мне!» И я выдал ему все подробности теории, словно сам был крутым дипломированным специалистом по поведенческой терапии кроликов.
Через несколько дней я получил от него эсэмэску: «СПАСИБО!» Мой друг и его партнер выполнили мои указания, не отклоняясь ни на миллиметр. И способ сработал – еще бы ему не сработать! Они просто прыгали от счастья. По их словам, кролики теперь обожали друг друга и лишь время от времени безобразничали, поедая комнатные растения, которые пришлось переставить на столы. Однако, напомнили мне друзья, у кроликов это территориальное.
«Я все думал про травму», – сказал мне друг по телефону.
«У людей или у кроликов?» – уточнил я.
«Нет, про обычную травму. Про общую».
«Ну ты философ!»
«А ты знаешь, что люди, испытавшие совместную травму, например выжившие в пожаре или при крушении самолета и еще что-то типа падения в лифте, время от времени собираются вместе – может быть, раз в год, вроде как годовщину отмечают?»
Я не знал.
«Ну вот, все именно так».
Я ему поверил, и сейчас расскажу, в чем суть истории. Чтобы понять моего друга и его интерес к травме, нужно знать, как мы с ним познакомились и почему он уехал.
Познакомились мы в Барселоне за шесть лет до тех событий – два американца, жившие за границей и преподававшие английский язык после получения диплома. В те годы мы прожигали жизнь бесцельно и без всяких ограничений: вечеринки на пляже, вечеринки на крышах, у кого-то дома и так далее. Он был тот еще ловелас. Думаю, переспал если не со всеми, то с большинством американок среди наших знакомых преподавателей английского.
Примерно полгода спустя после нашего знакомства он признался мне, что не уверен в своей сексуальной ориентации, и спросил, не могу ли я взять его в бар для геев. Я, разумеется, согласился и отвел его на одну из самых крупных дискотек, где он чем-то закинулся в туалете, но это уже другая история для другого раза. Через несколько месяцев до меня дошел слух, что мой товарищ уехал из Барселоны, не попрощавшись. Он удалил все свои профили в соцсетях, и мне было грустно потерять друга. Я не знал, получу ли от него когда-нибудь весточку.
Спустя пару лет, когда я вернулся в США для учебы в магистратуре, он нашел мои контакты и написал, что теперь живет в Чикаго вместе с мужчиной, с которым они заключили брак. Я порадовался за него, и, конечно же, мне стало любопытно, почему он уехал из Барселоны, не сказав мне ни слова. Он ответил, что все слишком печально, но после нескольких попыток я все-таки убедил его рассказать, что именно произошло.
В то время он переехал в другую квартиру, где жил и сам домовладелец, которому также принадлежал магазинчик на первом этаже. У домовладельца была молоденькая любовница: как он объяснил, его жена съехала, скатилась в проституцию и наркотики, а он не собирался делить с ней подобный образ жизни.
Однажды вечером моему другу понадобилось задать владельцу квартиры какой-то вопрос. Он подошел к приоткрытой двери его спальни и постучал. Дверь распахнулась, и он увидел любовницу вместе с хозяином в весьма недвусмысленной позе. Девушка плакала, и мой друг решил, будто хозяин над ней издевается. Он сильно переживал, что подобное происходит в доме, где он живет, и задался целью как-то помочь, но не знал, как именно. В растерянности он написал своему бывшему профессору по психологии, которая всю жизнь занималась изучением влияния травмы на человеческую душу.
Профессор проявила понимание и сочувствие, но объяснила, что, по факту, в данной ситуации придется выбирать между двумя плохими вариантами: либо девушка живет с хозяином, либо уходит от него, теряя жилье и стабильное положение. Если она уйдет, не имея возможности содержать себя самостоятельно, то с большой вероятностью попадет в сети работорговцев, подвергнется еще худшим издевательствам и в конце концов скатится в проституцию и наркоманию. Если же останется с мучителем, то, возможно, сумеет отложить немного денег и со временем найдет какой-то выход.