Зарабатывать больше он просто физически не смог бы. Единственный способ получать больше денег – стать пайщиком, который делит доходы театра с его владельцем, то есть присоединиться к тем, кто эксплуатирует актеров и драматургов.
Однако сначала его должны были пригласить присоединиться к труппе, а у нас нет никаких свидетельств, что к 1592 году кто-то прислал ему приглашение. А если бы и прислал, то пайщику в акционерной компании требовался вступительный взнос в тридцать и более фунтов, которые вряд ли имелись у Шекспира.
Хотя его писательский талант становился все заметнее, на его пути стояли более известные драматурги, чьи произведения приносили высокий доход и чьи новые пьесы пользовались большим спросом: Роберт Грин, Кристофер Марло, Джордж Пиль, Томас Лодж, Томас Кид, Джон Лили и Томас Уотсон.
Тем не менее дела у Шекспира шли довольно неплохо – насколько возможно для вольного художника на двух работах. Все внезапно закончилось летом 1592-го, когда в Лондоне разразилась такая чума, какой не видывали со времен черной смерти 1348 года. Сначала власти закрыли театры до сентября, потом до декабря, когда холода обычно убивали заразу. Однако эпидемия не утихала. Когда число умерших за неделю снизилось до тридцати, театры ненадолго открыли, но закрыли снова в феврале 1593-го, когда десятки, а потом и сотни лондонцев стали умирать каждую неделю. К августу того года жителям Лондона приходилось хоронить тысячу восемьсот жертв чумы в неделю.
В том месяце владелец закрытого театра «Роза» Филип Хенслоу написал своему зятю, знаменитому актеру Эдварду Аллену, что «жена актера Роберта Брауна в Шордиче, все ее дети и домочадцы умерли и двери дома заперты». Сам Браун в то время выступал на континенте. Их дом наверняка опечатали (вместе с теми, кто еще оставался в живых) на четыре недели, и на входной двери красной краской написали: «Господи, помилуй». После таких новостей Шекспир, возможно, почувствовал облегчение от мысли, что не перевез семью в зараженный город. Лето 1593 года, должно быть, выглядело как конец света – и в театральном мире точно стало концом.
На тот момент перед молодым Шекспиром стояла головоломная проблема: он не мог сочинять пьесы в столь непредсказуемое время, ведь писались они для определенной труппы, а иногда и для конкретного знаменитого актера. Кто ему за них заплатит? Театры разъехались из Лондона в более безопасные провинции и не нуждались в новых пьесах, ставя старенькие хиты в каждом городке, который позволял им выступать. За актерскую работу он не мог получить ни пенни, пока сам не отправится на гастроли (за что платили совсем уж неприлично мало).
Если бы Шекспир уехал, то потерял бы возможность сотрудничать с другими, а также пользоваться книгами, служившими ему источниками информации для пьес. С другой стороны, оставаясь в зараженном Лондоне, он подвергал свою жизнь опасности. Число жертв эпидемии то росло, то уменьшалось, театры то открывали, то снова закрывали, и он наверняка подумывал: «А не пора ли выбираться из чумного города и искать лучшее применение своим талантам?»
Он мог бы отказаться от карьеры драматурга и вернуться в графство Уорикшир, найти себе место учителя или, возможно, устроиться в отцовском деле, занявшись производством перчаток. Вместо этого он решил остаться в Лондоне и написал парочку невероятно популярных поэм – «Венера и Адонис» и «Обесчещенная Лукреция», – посвятив их графу Саутгемптону, который, по обычаю, должен был вознаградить его несколькими фунтами за каждую.
Обе поэмы шли нарасхват и многократно переиздавались, однако прибыль от их успеха досталась не Шекспиру, а его издателям. Хотя они принесли ему славу и внимание, от их публикации он получил жалкие крохи. Если бы начавшаяся в 1592 году и длившаяся почти два года чума затянулась еще дольше, то трудно себе представить, как бы Шекспир сумел остаться в театре или зарабатывать на жизнь писательством.
В апреле 1594 года, когда Шекспиру исполнилось тридцать, число смертей в неделю упало ниже тридцати, и лондонские театры вновь открылись. К тому времени от чумы умерли более двенадцати тысяч лондонцев (из примерно ста пятидесяти тысяч, живших в городе на момент начала эпидемии). Ведущие лондонские театральные компании (в которых Шекспир, скорее всего, выступал или для которых писал пьесы), такие как «Труппа королевы», «Труппа Сассекса» и «Труппа Пембрука», разорились после длительного закрытия. К тому времени, когда снова разрешили выступления, Кристофер Марло уже умер – как и Роберт Грин. Одним из первых скончался Томас Уотсон, став, скорее всего, одной из двухсот жертв чумы в последнюю неделю сентября 1592 года. Джордж Пиль бросил драматургию – так же как Томас Лодж и Джон Лили. Томас Кид был при смерти. Большинству из них и сорока не исполнилось.