– Это может случиться не скоро, – заметила Повариха.
Рассказчица кивнула.
– А я всю жизнь помешан на путешествиях, – признался Евровидение. – Ненавижу сидеть вот так, взаперти. Я умереть готов, лишь бы оказаться в «Грейс-отеле» на Санторини прямо сейчас!
– Ой, тоже мне, трагедия! – фыркнула Флорида. – Нам всего лишь нужно продержаться еще несколько недель. К июню все закончится.
– Надеюсь, – вздохнула Повариха. – Я в таком же положении: до смерти соскучилась по семье в Сан-Мигеле.
– После пандемии я собираюсь поездить по всему миру и все повидать! – заявила Хелло-Китти.
– Даже после пандемии никто не сможет путешествовать по миру так, как это делала я в вашем возрасте, – рассмеялась Уитни.
– В каком смысле?
– Я говорю про времена, – улыбнулась Уитни, – когда еще можно было встретить людей, никогда прежде не видевших человека из западных стран; когда можно было уехать в такое место, где ты исчезнешь из дома, и никто никогда не узнает, что произошло.
– Да ладно! Куда, например? И когда?
На сей раз я не сумела определить по тону голоса, искренне ли Хелло-Китти заинтересовалась или, как обычно, съязвила.
– Каждое слово в моей истории чистая правда. События происходили во времена правления последнего короля Афганистана.
– Афганистана?
– Да.
– Я путешествовала там летом 1972 года. Однажды утром я сидела у костра на сухом, пустынном Афганском плато, окруженном горными хребтами. Вместе со мной у огня устроились шесть или семь молодых американцев и европейцев. Мы не были волонтерами Корпуса мира, дипломатами на экскурсии, любителями природы, учеными, археологами, опытными альпинистами или даже пешими туристами. Просто разномастная группа молодежи чуть за двадцать, которые заработали немного денег в родной стране, занимаясь ничем не примечательными делами. Мы все впервые встретились в Кабуле и решили вместе поехать в это отдаленное место в центральном Афганистане.
В то утро мы сидели вокруг костерка и ели овсянку, когда перед нами явилось видение: через пустынную равнину к нам направлялась всадница – с развевающимися на ветру прямыми каштановыми волосами и в плывущем парусом красном платье.
Прежде чем продолжить, позвольте объяснить, что лично я никогда бы не очутилась в Афганистане, не попади я под влияние испанца, с которым познакомилась за много месяцев до того, когда жила в пещере в южной части острова Крит. Впервые я заметила его, когда потрепанный белый фургон приехал в прибрежную деревеньку, над которой находилась пещера. Испанец носил замшевые брюки с бахромой и черные кожаные ботинки. Мое внимание привлекла его походка – веселая и энергичная. После всего нескольких дней знакомства он спросил с сильным акцентом: «Ты не хочешь попутешествовать со мной по востоку?» Начитавшись как Германа Гессе, так и Алана Уотса и полагая себя знатоком восточных религий, я согласилась.
Мы объединили наши финансы (в сумме набралось около семисот долларов, что в те времена было гораздо больше, чем сегодня), и я перенесла свой рюкзак из пещеры в его старенький фургон, который заводился, только если кто-то толкал сзади, пока другой выжимал сцепление. Поскольку я не умела водить машину с механической коробкой передач, за руль всегда садился испанец. Я потратила кучу времени, пытаясь уговорить кого-нибудь помочь мне толкнуть фургон.
В Ираклионе на Крите мы сели на паром до Афин. В Афинах испанец нанял плотников, чтобы сделать большой деревянный ящик, который они нам помогли закрепить на крыше фургона. Ящик мы заполнили кучей огромных упаковок овсянки. По словам испанца, теперь у нас всегда будет еда: достаточно найти воду и приготовить овсяную кашу на примусе в фургоне.
Вот так мы и отправились на Восток.
Следующие несколько месяцев я толкала фургон с помощью греков, турков, ливанцев, сирийцев, иракцев, иранцев, афганцев – а затем пакистанцев, кашмирцев (там у нас одиннадцать раз лопалось колесо!), индийцев и непальцев. Неприятный случай врезался мне в память. В одной из тех стран пожилой мужчина поскользнулся, помогая мне толкать, а когда его засмеяли друзья, принялся бить меня. Но подобное случилось лишь раз.
Трясясь по ухабам сами по себе – от городов к деревням и дальше в отдаленные малонаселенные районы в поисках места для лагеря, – мы слушали музыку на кассетном проигрывателе. У испанца была большая коллекция кассет, но я помню лишь альбом Нила Янга «После золотой лихорадки». По сей день, когда я слышу «Пока не наступит утро», «Скажи мне почему» или «Паром через Криппл-крик», меня неудержимо тянет на приключения.