Во время собеседования я спрашивала, могут ли дети быть дома после обеда, когда я буду приходить к Бастеру. Хозяйка решительно ответила отрывистым «нет!». И потом призналась, что не она решила завести бобтейла. Понизив голос к концу фразы, она сказала, что Бастер принадлежал ее бывшему, который уехал в Осло в командировку на месяц да там и остался.
«Можно выбросить его одежду, но нельзя же выбросить его собаку!» – заявила она, показывая мне, что у нее есть сердце. Богатые всегда боятся, что у них его нет. Именно поэтому они заводят собак – и детей, – а потом оставляют их на кого-то другого.
Бастера держали в заложниках в двухкомнатной квартире с огромным балконом и видом на Центральный парк в надежде, что в один прекрасный день мистер Осло вернется, учует аромат молочка для тела, передумает и останется.
Бастер – это как рудиментарный хвостик у человека, хвостик любви, который однажды вилял собакой в неудавшихся отношениях.
Вот что она на самом деле имела в виду.
С самого начала я попробовала звать пса различными вариациями его имени, чтобы посмотреть, на какое он откликнется, от какого прогавкает что-то сокровенное о его настоящем хозяине.
«Бастер Китон, ко мне! Бастер Китон!»
«Эб Бастер, вкусняшку хочешь?»
«А кто у нас хороший мальчик? Филибастер, ты хороший мальчик!»
«Бастер Пойндекстер? Бастер Скраггс? Бастер Дуглас?»
Я до сих пор разочарована: Бастер оказался просто Бастером.
Такое имя выбрал бы ребенок, а не взрослый мужчина. Я уверена, что для хозяйки это не новость. Надеюсь, она не называет его Бастардом, когда они остаются наедине.
Тарталетки появлялись две недели подряд, каждый раз увеличиваясь в количестве. Я съедала их все. Сначала растягивала процесс, давая себе минутку-другую, прежде чем взять следующую. Вскоре я их пожирала с двух рук. Когда число тарталеток превысило полдесятка, я перестала их брать руками, а просто наклонялась к столу, почти касаясь лицом мраморной столешницы, и поднимала их языком, по-собачьи.
Мы ожидали продолжения, но Хелло-Китти сделала реверанс, забралась обратно в свое кресло и взялась за вейп.
– Ну и?.. – наконец произнес Евровидение.
Хелло-Китти подмигнула ему и затянулась.
– Что, опять? – расстроился он.
Когда стало ясно, что Хелло-Китти продолжать не собирается, вмешалась Кислятина.
– Судя по всему, хозяйка квартиры вас проверяла. Оставляла тарталетки как приманку, чтобы вы их крали. А затем наблюдала через скрытую камеру, как вы их поедаете, и получала от этого извращенное удовольствие.
Хелло-Китти промолчала. Я задумалась: а не является ли ее история выдумкой – подобно первой? Однако, как ни странно, она походила на правду.
– Можете себе представить, что произошло в Осло, – похотливо хихикнула Дама с кольцами. – Ох уж эти высокие блондинки с севера… Им-то никакое молочко для тела с ароматом зеленого чая не требуется. А ей достался только мохнатый кобель. Неудивительно, что она злая как черт.
– А кто сказал, что она злая? – отозвалась Хелло-Китти. – Напротив, она невозмутима, как айсберг.
Дама с кольцами отмахнулась:
– Поверьте мне, внутри того айсберга все кипит. Подобно некоторым из нас здесь, на крыше, изо всех сил пытающимся уживаться с другими. А что еще остается? – Она демонстративно обвела взглядом присутствующих, задержав его, как мне показалось, на Кислятине и Флориде, которые после стычки вели себя очень тихо. – По правде говоря, в обычные времена мы бы не стали проводить время вместе. Ведь у нас нет почти ничего общего.
Она снова огляделась и слегка звякнула кольцами для пущего эффекта.
– Ничего общего.
Нам на помощь снова пришли колокола базилики Святого Патрика, чей звон объявил об окончании посиделок.
День десятый
9 апреля 2020 года
Ты не выучишь то, чего знать не хочешь,
Этим вечером на крыше нас приветствовала новая цитата, криво нацарапанная в верхней части стены. Кислятина поинтересовалась, кто создатель сего шедевра, но никто не признался. Когда мы расселись по своим местам, заговорил Евровидение:
– А вы знаете, что Джерри Гарсия в возрасте пяти лет случайно отрубил себе средний палец топором? Остался только обрубок. Но даже с четырьмя пальцами он был одним из лучших гитаристов своего поколения.
– О да! – согласился Дэрроу. – Однажды я ходил на концерт «Грейтфул Дэд», и Джерри Гарсия показал зрителям этот обрубок. Все ржали как лошади!