– Напоминает историю Большого Джона Ренчера, великого исполнителя блюзов на губной гармошке, – заметил Вурли. – Он потерял руку в автоаварии, и ему пришлось заново учиться играть. Он придумал, как играть одной рукой, и это выглядело очень мило.
– Или историю Пауля Витгенштейна, – подхватил Рэмбоз, – пианиста, потерявшего руку во время Первой мировой войны. Он уговорил многих знаменитых композиторов написать для него музыку, которую можно играть левой рукой.
– С чего нас вдруг понесло на тему безруких музыкантов? – вмешалась Хелло-Китти.
– А вы слышали про Элайджу Вика, блюзмена? – вдруг спросила Мэн.
– Еще бы! – ответил Вурли. – Сумасшедший парень, но мужик что надо. Вы его знали?
– Да. Много лет назад.
И Мэн завела рассказ.
– Это один из самых странных медицинских случаев, с которыми мне довелось столкнуться. Парень почти потерял руку – и заодно карьеру гитариста. На практике, во время учебы на врача, меня отправили в отделение реанимации в больнице Святого Иосифа в Мемфисе. Это старинная католическая больница и, к сожалению, то место, где в 1968 году объявили о смерти доктора Мартина Лютера Кинга. За десятки лет я повидала все разновидности боли и страдания, все виды трагикомедии, проходящие через палаты реанимации. Но Элайджу Вика я никогда не забуду.
Когда мы впервые встретились, он был успешным концертным промоутером сорока пяти лет, с небольшим брюшком и склонностью к кашлю из-за многолетнего употребления травки в больших количествах, но в целом относительно здоровым. Его голову украшала копна рано поседевших и уже редеющих волос, а под нижней губой торчал островок бородки. Левую руку украшала татуировка с полуакустической гитарой.
По его словам, он родился и вырос в Мемфисе и ни за что бы оттуда не уехал. Возможно, в Мемфисе, помимо музыки, он больше всего любил реку Миссисипи, которая крутила водовороты и чавкала вдоль берегов. Элайджа жил в лофте прямо на обрыве и мог часами завороженно наблюдать за громадным разливом реки. В миле за рекой лежали пойменные террасы Арканзаса, населенные клещами, утками и водяными змеями, гнездившимися в болотистых озерах стариц. На длинных песчаных отмелях, среди выброшенных на берег коряг и гниющих кипарисовых пней, бегали одичавшие свиньи. А за теми дикими местами раскинулись многие сотни квадратных миль хлопковых полей. Куда ни глянь, всюду растет хлопок, до самого горизонта – белое золото, добытое из богатейших в мире речных наносов.
Всю жизнь Элайдже советовали держаться подальше от грязной, вонючей воды великой Миссисипи. Ее называют прямой кишкой нашей страны: это загаженная канализационная канава, полная всевозможной гадости – улиток, омутов, промышленных стоков, обжигающих химикатов, спутанных рыбачьих снастей и кишечных бактерий, не говоря уже про опасное течение, сносящее все на своем пути.
Казалось, законы гидродинамики ничего не значат для этого коварного потока жижи. Элайдже говорили, будто река может засосать без всякого предупреждения, утащить на дно, задушить в вонючих объятиях. По сути, это конвейерная лента из зыбучих песков.
А кроме того, на Миссисипи случилось крупнейшее в американской истории кораблекрушение. Обреченный на гибель пароход «Султанша», на борту которого находились почти две с половиной тысячи солдат-северян, недавно освобожденных из плена на юге, миновал Мемфис рано утром 27 апреля 1865 года. В нескольких милях выше по течению примерно в два часа ночи на «Султанше» взорвались котлы. Сотни людей мгновенно погибли от ожогов кипятком. Пассажиры прыгали в холодные воды Миссисипи, но многие солдаты слишком ослабли или не умели плавать. В конечном счете той ночью тысяча семьсот человек сгорели или утонули – погибло больше, чем на «Титанике».
В темных глубинах Миссисипи еще и чудовища водятся. Элайджа с юных лет любил проводить время на природе и рыбачить, и он весьма интересовался одной гигантской рыбой, которая весит до сотни фунтов и живет на речных отмелях, – аллигаторовой щукой, или панцирником, Atractosteus spatula, доисторическим созданием с длинной мордой, жуткими зубами и острыми чешуйками (настолько твердыми, что рыбакам приходится использовать бокорезы, чтобы добраться до мяса). Воины племени чикасо когда-то делали из чешуи панцирника нагрудные пластины и боевые щиты.
Эти странные рыбы – извивающиеся, похожие на драконов хищники – вырастали до невероятных размеров и жили невообразимо долго, иногда больше столетия. Нападений на людей не зафиксировано, и все же они могли неожиданно броситься из засады, хватая добычу длинными острыми зубами. Еще одна их необычайная особенность, поразившая Элайджу, – это наличие у аллигаторовой щуки жабр и легких одновременно, то есть они могли дышать как в воде, так и на суше.