Я поворачиваюсь к ней:
— Ты уверена, что это дедушка?
— Он-он, не сомневайся, — отвечает мама, закатив глаза.
— Ну конечно, это я! — возмущенно восклицает дедушка.
Он выхватывает из кармана старый кожаный бумажник и показывает мне свои водительские права. На фотографии — недовольное лицо дедушки с точно таким же взглядом, как и у стоящего передо мной мальчика.
— Вот это круто! — восхищенно шепчу я.
— Круто? Да это грандиозно! Мне дадут Нобелевку! — Дедушкин голос звенит все громче. — Все узнают, кто такой Мелвин Херберт Сагарски!
Мама зевает. Ее это явно не волнует. А может, она просто устала. Уже довольно поздно.
— Я иду спать. Почему бы тебе не пообщаться с твоей внучкой? — Она многозначительно смотрит на дедушку. — И не клади ничего странного в холодильник!
Мама рассказывала, что, когда она была маленькой, дедушка хранил в холодильнике принадлежности для своих экспериментов. На полке по соседству с творогом и маслом стояли чашки Петри.
И вот мы одни на кухне. У дедушки громко урчит в животе. Он спрашивает:
— В этом доме найдется что-нибудь поесть? Я умираю с голоду!
— У нас есть пицца.
Дедушка уплетает остатки пиццы прямо у кухонной стойки.
— Так выживают лаборанты, когда приходит ся ночевать в лаборатории, — говорит он.
Затем он подходит к холодильнику, берет молоко и наливает себе большой стакан. Выпивает и наливает еще один.
Машет мне у меня перед носом пустым молочным пакетом и отрыгивает:
— Не забывай о кальции! Все эти разговоры о снижении плотности костей — чистая правда. За последние десять лет я стал на пять сантиметров короче.
— Ты усох?
— Это одно из проклятий старости.
— Зато ты вернул себе волосы.
— Не только волосы! — Глаза дедушки блестят. — У меня идеальное зрение, острый слух и никакого артрита! — Он демонстративно шевелит пальцами.
— А за что тебя отвели в участок? — спрашиваю я.
— Они утверждают, что я проник на чужую территорию, — усмехается дедушка. — Сделали предупреждение и отпустили.
— А куда ты проник?
— В свою собственную лабораторию! — Дедушка явно возмущен. — Я ее, считай, построил! Мое имя указано на девятнадцати патентах! Могли бы проявить хоть каплю уважения!
Я киваю, хотя понятия не имею, что такое патент.
— С тех пор как компания привлекла этих болтунов-инвесторов, все изменилось. Теперь речь только об увеличении прибыли да о снижении рисков. Никакого почтения к науке!
Тут дедушка зевает. Кажется, что из него разом выходит энергия, как будто кто-то щелкнул выключателем, и у него опускаются плечи. Мираж рассеивается, и внезапно дедушка становится похож на обычного тринадцатилетнего мальчика, которому пора постричься.
— Где я буду спать? — спрашивает он.
Медуза
По утрам я всегда встаю раньше всех, потому что люблю готовить завтрак. Маме готовка не доставляет удовольствия, и она шутит, что не уверена, ее ли я дочь. Но мне на кухне хорошо. Тут царит определенный порядок, и мне нравится экспериментировать.
В последнее время я часто готовлю блюдо под названием «взбесившиеся блины». Я замешиваю обычное блинное тесто и добавляю разные ингредиенты. Я уже испекла блины «смор» (шоколад, зефир, раскрошенные крекеры), «банановый сплит» (бананы, кусочки шоколада, вишня в ликере) и «пина колада» (ананасы, кокос).
Сегодня утром я готовлю проверенный временем рецепт — корзиночки из блинов с арахисовым маслом. В тесто я добавляю кусочки арахисового масла и шоколадную стружку. Я как раз выкладываю блины на тарелку, когда дедушка заходит в кухню. На нем стариковская пижама — такая хлопковая, на пуговицах; вихры собраны сзади одной из моих резинок для волос. Наверное, в ванной нашел.
— У вас что-то с унитазом, — сообщает он. — Пришлось воспользоваться вантузом.
— Да, это у нас бывает. Блинов хочешь? — спрашиваю я.
— Спасибо, — благодарит дедушка и берет тарелку.
Он быстро все съедает и накладывает себе добавки. Наверное, мальчики-подростки и вправду вечно голодные.
На голове у него — взрыв на макаронной фабрике. Это мне знакомо — у меня точно такие же волосы: вьющиеся, непослушные, — всегда терпеть их не могла. Не от него ли они мне достались?