В спальный мешок Чифирок залезать не стал. Нужно посматривать за лошадьми, подкармливать печурку дровишками. Но усталость взяла, и он, двигаясь во сне к остывающей печурке, проспал около часа. Но что-то страшное, далекое, из детства, ворвалось в сон. Минутой назад он видел себя идущим по заснеженному полю, среди которого одиноко стоит старая высохшая береза. Видел себя мальчишкой, идущим в школу с пещуром на холщевой лямке через плечо. Мать положила в холщовый мешочек к книжкам, краюшку ржаного хлебушка и малюсенькую дольку сала, которые обычно по приходу в школу требовал на высокую кафедру учитель. Требовал не для себя, а для того, чтобы урок был усвоен. Даст задание, выполнишь, ответишь, тогда и получай назад свою пайку. Видел себя идущим по полю из школы, по которому ни разу в жизни не ходил наяву. Видел себя. И серую стаю. Волки в поле. Бегут стремительно от далекого колка. Временами исчезая в весенних зажоринах. И он убегает от этой стаи. Стремится к дереву, задыхается во сне. Вожак настигает и бьет хвостом по ногам. Но он устоял, только бы успеть к дереву, только бы не упасть… Стая промчалась мимо жертвы. Проснулся Чифирок от страшной слабины в коленях, от дрожи, от холода, от… волчьего воя! За палаткой храп, треск ломающегося сухого дерева, к которому привязан гнедой жеребец. Не соображая, что делает, Чифирок выстрелил из ружья на звук прямо через брезент. Нащупал ракетницу и выполз из палатки. Пружинисто встал. Затрещала, рассыпая искры, яркая зеленая ракета, высветилась полянка. Лошадей нет! Оборванный конец веревки насмешливо мелькнул и исчез в ночи. От бессилья Чифирок заплакал. Заплакал тихо, по-стариковски. Давшие слабину ноги не держали, и он, на четвереньках, ползком забрался в палатку.
Печурка вновь задышала жаром и высушила слезы. Дырку от выстрела он прикрыл войлоком, присел на корточки подле печурки и старался унять дрожь в руках, поминутно потирая их. Задымилась засаленная телогреечка, ватные тонкие штаны, а он все не мог согреться, унять дрожь. Казалось, что не кровь, а спирт, принесенный с мороза, застыл у него в жилах, холодом и ужасом во всем теле.
На рассвете лошади вернулись. Не было одного старого меринка. Несмотря на утрату, Чифирок радовался, как ребенок:
— Паря… Гнедой мой… Паря, друг мой, — дышал он горячим лошадиным потом и шептал ласково. — Товарищ мой верный. Пришел, привел лошадок. Не бросил старика погибать в тайге.
Чифирок никогда не бил лошадей. Не водилось такого за ним. И лошади верили этому маленькому человеку. У другого каюра совхозные лошади, привыкшие к вольному выпасу, иногда в начале лета разбегались. Гнедой принадлежал экспедиции. Могучий жеребец умел подчинить себе и приручаемых каждое лето Чифирком вольных якутских лошадок. От него они не отходили ни на шаг. Приходила осень и Чифирок сдавал лошадей на центральную усадьбу совхоза. Лошади из-под его руки были настолько хорошо обучены и приручены, что якуты-коневоды оставляли их при себе для нужд в хозяйстве. А приходила весна, он опять приезжал в Оймякон за молодняком. Объезженную лошадь, как задранного волками меринка, редко удавалось заполучить. Да он и не просил. Сила гнедого жеребца да его, Чифирка, ласковое обхождение быстро ставили вольных лошадок в рабочую связку.
2
Около двух часов Чифирок двигался по долине большой реки. Впереди лежала еще добрая сотня километров до жилья. Он не спешил. День с утра выдался морозный, с белесым синеватым небом. Первородный снег слепил глаза, терпко пахло гниющим листом, корой древесины. Звериная тропа, набитая на переходах, едва приметная под снегом, петляя, тянулась по краю обрывистой полки над рекой. Синеватая дымка хоронилась среди лесов. Молодой снег всполохами играл под солнцем сквозь морозную дымку. Щедрое тепло октябрьского светила, быстро разогнало утренние туманы и парное тепло. Каюра начало морить в сон. Чифирок не сразу обратил внимание на гул, пролетающего где-то за сопками, вертолета. Сообразив, что может разжиться куревом, он поспешно выхватил из вьюка ракетницу и выстрелил. Красную искру в голубом небе с вертолета заметили: зов на помощь по таежным законам. Гул и хлопанье винтов стали раскатистее, громче. Вертолет шел низко над долиной, высматривая человека, который позвал, бедствуя в такой глуши, вдали от поселков и дорог. Сверху были хорошо различимы лошади и с ними человек в тулупе. Сделав круг, вертолет завис над речной косой. Чифирок подбежал к выскочившему механику.