В пятницу вечером она мыла посуду и в который раз перебирала свои мрачные мысли. И неожиданно яростно взмахнула полотенцем. Почему вообще ей интересно, всю ли душу и тело отдаёт Питер Мохан своей ловле шпионов? Почему так важно, что он не приходит к ней?
— Словно я хочу, чтобы он...— вдруг услышала она свои слова, обращённые к бокалу, который полировала уже десять минут.
— Кто это он, и что вы хотите? — раздался позади громкий голос.
Фредерика развернулась, бокал упал на пол и разлетелся на кусочки.
— О, Фредерика, дорогая моя, простите, — на этот раз голос Питера Мохана звучал заботливо. Он протянул к ней руку, но она отшатнулась и прижалась к раковине. — Я нераскаявшийся глупец, дьявол, животное — называйте, как хотите, я приму с покорно склонённой головой.
И когда Фредерика опять ничего не ответила, он продолжал беспомощно:
— Это всё каучуковые подошвы. Признаю, иногда бывает полезно подойти к кому-нибудь неслышно. Мне, конечно же, следовало постучать. Но дело ещё вот в чём. Люси почему-то не любит, когда стучат, поэтому я и, наверное, весь остальной город привык входить сюда не постучавшись.
— Всё... в порядке. Какая я дура, — Фредерика испытывала потребность что-то сделать. — Сейчас возьму совок и уберу всё это стекло и...
— И тогда, надеюсь, вы уделите мне немного времени: мы поговорим, посплетничаем, даже, может, посмеёмся, — он внимательно смотрел, как она прошла по комнате и стала нервно дёргать дверцу шкафа. Когда она вернулась с веником и совком, он отобрал их и сказал: — Это моя работа. А вы посидите. Если всё ещё жарко, предлагаю крыльцо. Ладно?
— Хорошо, — с благодарностью согласилась Фредерика. Он как будто забыл её слова. Пора перестать разговаривать с собой. Это всё от её одиночества.
— А теперь, — сразу сказал Питер, как только вышел к ней, — кто такой этот он и что он должен сделать?
— О, Питер, я просто говорила сама с собой ни о чём конкретном. — Нет. Вы делали серьёзное и торжественное заявление, и мне кажется, хотя, возможно, с моей стороны это излишнее самомнение, что речь шла о Питере Мохане.
— Ну, мне кажется, вы давно должны были заглянуть и узнать, как тут я, — Фредерика была благодарна полутьме, скрывшей её покрасневшее лицо.
— Я не раз хотел это сделать, но был очень занят с того самого угра, как ушёл от вас так рано... — он чуть поколебался и медленно добавил: — Я же пытался вас предупредить, что я ненадёжный парень...
И тут накопившееся беспокойство и раздражение Фредерики вылились в поток слов.
— О, вам вовсе не нужно повторять мне это снова и снова. Я прочла вашу библию, и я не глупа...
— Конечно, вы не глупы. Глуп я, — негромко сказал Питер. Он взял её маленькую руку в свою большую. Несколько мгновений они молчали, потом Питер медленно заговорил:
— Я балбес и вёл себя как балбес. Беда в том, что у меня был неудачный брак... вероятно, это моя вина, но так оно и было; и когда я наконец освободился и перевёл дыхание, то решил навсегда остаться свободным. Одержимость работой — вот что я поставил на место любви и брака, и я просто хотел, чтобы вы это знали... вероятно, потому... что вы мне очень нравитесь, Фредерика... и я боялся, что что-нибудь произойдёт с нашей дружбой.
Фредерика сидела напряжённо, но руку не отбирала.
— Если быть откровенной, должна сознаться... вы тоже мне нравитесь, Питер, и, возможно, тоже будете слишком нравиться. И я рада, что вы честны со мной. Эти два дня были тяжёлыми, и я постоянно раздражалась, потому что думала, что вы меня бросили. Так что давайте на этом закончим... и будем продолжать, как Холмс и Ватсон, оба занятые настоящим случаем.
Она застенчиво рассмеялась, и Питер присоединился к ней. Потом сказал: