Подходя к «Каретам и лошадям», она услышала изнутри гул голосов. Боже, подумала она, словно осиное гнездо. Тут, должно быть, собрался весь город. И услышала, как сама говорит вслух:
— Надеюсь, это не приём.
К её изумлению, кто-то рядом ответил:
— Не приём. Просто всякий, у кого есть здравый смысл, посещает специальные ужины. Ужин подаётся в буфете и пользуется большой известностью.
Голос с лёгким иностранным акцентом, слегка свистящее «с"» показалось Фредерике знакомым, она быстро повернулась и увидела позади себя Филиппину Саттон.
— Боже, я и не слышала, как вы подошли. Мне пора перестать разговаривать с собой. Я слишком одиноко живу.
— Простите, если я вас испугала. Я надеваю эти сандалии в лаборатории и часто забываю их снять вместе с халатом. Простите. Я не понимала, что подбираюсь к вам втихомолку.
— Всё в порядке. И я рада вас снова увидеть.
И это правда. Из всех жильцов Фермы Филиппина — самая привлекательная и дружелюбная. Миссис Саттон словно принадлежит иному миру, она как будто закуталась в волшебную мантию и не видит обычных людей. Возможно, несчастная женщина поступает так, чтобы уйти от тревог и беспокойств жизни. Что за необычная семья! Питер рассказывал, что мистер Саттон умер в 1929 или 30 году. О нём тоже поговаривали — будто бы он повесился, когда его одолели финансовые неприятности. А миссис Саттон осталась с Кэтрин, наркоманкой, эгоистичной и — если слова Роджера правдивы — жестокой. Сам Роджер, неудачник в послевоенном мире, невротик, доведённый почти до безумия своей ненавистью к сестре. Кто ещё? «Ма» Хартвел, ведущая там дела. Просто деревенская сплетница, какой кажется, или гораздо более зловещий персонаж? Её дочь Марджи, склонная к худшим проявлениям подростковых комплексов. И все эти абсолютно непохожие друг на друга люди живут на Ферме — и с ними Филиппина, которая ладит со всеми. Не очень ей там хорошо живётся, решила Фредерика, входя вслед за француженкой в переполненную гостиную.
Все посмотрели на двух вошедших женщин, и Фредерика почувствовала благодарность к Филиппине, что ей не пришлось входить одной. Филиппина всегда действовала на неё успокаивающе. Неудивительно, что и Роджер спокоен в её присутствии. Может, он в неё влюблён? Такое усложнение ещё более запутало бы дело.
— Что мы должны делать? — Фредерика неожиданно обнаружила, что слишком увлеклась своими мыслями, и задала вопрос с искренним беспокойством.
— Еду подают в столовой. Возьмём, что захотим, и есть будем, где понравится. Официантки приносят кофе. Платят авансом — тоже в столовой.
Фредерика вслед за Филиппинои прошла в столовую и ахнула, увидев столы, заставленные едой. — Чудовищно, верно? — спросила Филиппина, и Фредерика подумала, не высказала ли она снова свои мысли вслух.
— «Чудовищно» — не вполне подходящее слово, — сразу ответила она. Продолжая идти за Филиппиной, она положила себе на тарелку омара, холодную индюшку, ветчину, салат и булочки. И тут с отчаянием заметила, что Филиппина взяла только маленький кусочек индюшки и ложку салата.
— О, Боже! Кажется, я пожадничала, — пробормотала Фредерика, покраснев.
— Ерунда. У вас ведь не было такого воскресного обеда, как у нас на Ферме. Что бы ни произошло: сражение, убийство, неожиданная смерть, — обед состоится обязательно... О, Mon Dieu, что я сказала!..
Фредерика положила руку ей на плечо и почувствовала, что Филиппина дрожит.
— Должно быть, ужасно было сегодня, — просто сказала она.
Филиппина бросила на неё благодарный взгляд, и тут, когда они подошли к ширме в другом конце столовой, откуда ни возьмись появилась Марджи.
— Чёрт возьми! — выпалила она Фредерике. И снова: — Чёрт возьми! Можно мне посидеть с вами? Пожалуйста, расскажите мне всё! — чрезвычайно возбуждённая девушка как будто позабыла своё прежнее враждебное отношение.
Фредерика была совершенно не готова к такому прямому нападению. К её ужасу, и остальные горожане, с которыми она встречалась только на ярмарке или в магазине, окружили её и стали задавать вопросы. Фредерика отчаянно оглядывалась в поисках защитника, но не было видно ни Питера Мохана, ни Тэйна Кэри; а Филиппину вытолкнули за пределы круга, образовавшегося вокруг Фредерики.
— Ничего особенного я рассказать не могу, — в отчаянии заявила Фредерика. — Всё произошло так неожиданно и ужасно. Нельзя ли... О, пожалуйста, нельзя ли на сегодня забыть об этом? — как они могут так себя вести?
Но Марджи настаивала, и ещё несколько человек поддерживали её настойчивыми вопросами.
Фредерике стало вдруг так плохо, груда еды на тарелке вызывала одну тошноту. И в этот момент рядом с ней появилось приятное лицо доктора Скотта.
— Марджи, ты меня удивляешь, — мягко сказал он, в голосе его звучала скорее ласка, чем укор. — А если бы ты вернулась домой с ярмарки и нашла в своём гамаке мертвеца? Понравилось бы тебе ужинать и говорить об этом?
— О! — восторженно отозвалась Марджи, не обращая внимания на выговор. — Значит, вы нашли тело в гамаке? Чёрт возьми! Хотела бы я быть там! А помните, Фредерика, я ведь предсказала это на ярмарке? Но я не понимаю, как она попала туда. И когда — как вы думаете?
Теперь вокруг Фредерики собралась настоящая толпа. Доктор вынужден был поднять свою полную руку и сказать громко, так, чтобы все в комнате услышали:
— Вы все должны понять, что мы не будем проводить расследование здесь в гостинице в приятный воскресный вечер. Если я услышу ещё хоть один вопрос или замечание, без всяких колебаний сделаю укол, чтобы молчали. Моя чёрная сумка в машине. Идёмте, мисс Винг, посидим вон там в углу. Мне хочется попросить у вас совета, что почитать. Я знаю, что, как и дорогая Люси, вы в этом деле авторитет.
Фредерике хотелось бросить свою тарелку и обнять доктора. Но она только благодарно улыбнулась ему. Доктор стал её другом на всю жизнь.
В этот момент вспыхнула молния, и сразу вслед за ней раскатился гром. Как будто докгора поддержало небесное знамение, и толпа недовольно разошлась.
— Садитесь рядом, — предложил врач, отыскав два свободных стула. И когда они уселись, достал из кармана флакончик с таблетками. — На случай, если вам трудно будет уснуть. Это вам не повредит. Успокаивает нервы. По правде говоря, не знаю никого, кто имел бы право нервничать больше вас.
— Спасибо. Вы очень добры, — быстро ответила Фредерика. — Но через день-два я и так приду в себя.
— Будем надеяться, что это произойдёт со всеми, — доктор посмотрел на неё задумчиво и словно про себя добавил: — Но мне не верится, что всё это так просто останется позади.
— Правда? Почему? — сразу спросила Фредерика.
— Я рассуждал про себя, но, как старый дурак, сказал вслух. И потому должен объясниться. Результаты вскрытия мы получим не раньше среды или четверга, но что-то говорит мне, что я принесу в город дурную новость. Возможно, я преувеличиваю. Может даже, ошибаюсь,— он попытался улыбнуться, — так что давайте забудем об этом. Расскажите, что у вас найдётся в библиотеке развлекательного для тяжело работающего врача.
Его уловка подействовала, и вскоре Фредерика уже рассказывала о последних художественных и нехудожественных книгах, потом о своей работе библиотекаря, а потом и вообще о себе — позднее она будет вспоминать об этом со стыдом.
Подошла Филиппина, забрала пустую тарелку Фредерики и взамен принесла ей мороженого и воздушного печенья. Вскоре она вернулась со своей порцией и присела на ручку кресла Фредерики.
— Я слушала ваш разговор с доктором Тедом. У меня тоже проблемы с чтением. Но, наверное, сегодня вы слишком устали.
Она замолчала, и Фредерика сразу ответила:
— О, нет, я вовсе не устала. Кстати, я нарушила свои правила и поспала сегодня днём, — может, она и ошиблась насчёт Филиппины. Может, они всё-таки найдут время подружиться. — Вам нравятся убийства? — Похоже, мы никак не уйдём от них, — быстро ответила Филиппина. — Нет, мне не нравится читать о них. Эти книги такие глупые и очевидные. Но я должна сознаться, что люблю... как вы их называете?..