— Я балбес и вёл себя как балбес. Беда в том, что у меня был неудачный брак... вероятно, это моя вина, но так оно и было; и когда я наконец освободился и перевёл дыхание, то решил навсегда остаться свободным. Одержимость работой — вот что я поставил на место любви и брака, и я просто хотел, чтобы вы это знали... вероятно, потому... что вы мне очень нравитесь, Фредерика... и я боялся, что что-нибудь произойдёт с нашей дружбой.
Фредерика сидела напряжённо, но руку не отбирала.
— Если быть откровенной, должна сознаться... вы тоже мне нравитесь, Питер, и, возможно, тоже будете слишком нравиться. И я рада, что вы честны со мной. Эти два дня были тяжёлыми, и я постоянно раздражалась, потому что думала, что вы меня бросили. Так что давайте на этом закончим... и будем продолжать, как Холмс и Ватсон, оба занятые настоящим случаем.
Она застенчиво рассмеялась, и Питер присоединился к ней. Потом сказал:
— Да, настоящий случай. В том-то и дело. Именно из-за него я оставил вас в одиночестве. Я знал, что телохранитель Тэйна заботится о вас, а мне нужно было работать. Откровенно говоря, Фредерика, я испуган. Даже воздух в городе стал нездоровым, и мне очень не нравится то, что я вижу.
— Нельзя ли немного поконкретнее?
— Попробую, и, может быть, вы поможете мне сформулировать это вслух. Наиболее очевидные подозреваемые — это члены семьи, вернее, те, кто живёт на Ферме. Но этим перечень не кончается.
— Да, я знаю. После вашего ухода в среду я сделала список и постаралась обдумать мотивы и возможности. И с тех пор всё время думаю об этом.
— Прекрасно. И каковы результаты?
— Только то, что множество людей ненавидело Кэтрин, что самые подозрительные Филиппина и Брюстер, и что у Марджи есть что-то на уме.
— У меня есть для вас два новых ключа. Мы попробуем уложить их на нужное место в головоломке. В огромной сумке, которую всюду таскает с собой миссис Хартвел, было найдено довольно большое количество наркотиков.
— Нет! Только не «ма» Хартвел!
— Да. Когда её допрашивали, она, разумеется, сказала, что ничего не знает... говорит, что её «подставили». Винит Филиппину и заявляет, что всегда считала, будто Филиппина дурно влияет на Марджи.
— Это кое-что новое. Первая попытка плохо отозваться о Филиппине.
— Не совсем. Миссис Уильямс всюду намекает на её похождения с Джеймсом. И это напоминает мне о ключе номер два. Джеймс купил участок земли за аллеей. Больше того, в тайном отделении его стола мы нашли чертежи; архитектор создал проект чудесного дома. Архитектор из Бостона — наш Джеймс очень осторожен.
— А что он сказал об этом?
— Я его ещё не спрашивал. Пока держу в рукаве.
— Да, вы были заняты. — Очень, — он немного помолчал, потом продолжил: — Должен сказать, что Джеймс ведёт себя весьма странно. Я думал после его полупризнания, что он рехнулся. Но он по-прежнему пытается замять всё это дело. Вероятно, если бы это был обычный скандал, а не убийство, его поведение было бы вполне естественно. Он очень старается не пропустить новость в газеты, приглушить дело, чтобы все поверили в самоубийство.
— Да, он и со мной пытался, — Фредерика собралась было сказать, что ещё пытался Джеймс. Но вместо этого быстро добавила: — Но ведь у него не получится?
— Ну, пока Тэйн его поддерживает. О, я знаю, весь Южный Саттон говорит об убийстве, все возбуждены, но всё же это частное дело и не попало в заголовки газет. И никто из нас не хочет, чтобы это произошло. Это было бы, например, плохо для колледжа.
— И, наверное, чем меньше суматохи и возбуждения, тем меньше шансов на второе убийство.
— Не говорите так, Фредерика. Я ни на минуту не перестаю об этом думать. Откровенно говоря, я очень беспокоюсь за девочку — Марджи...
— Марджи? — в голосе Фредерики прозвучала тревога.
— Да. Минуту назад вы сами сказали, что у неё что-то на уме. Почему вы так считаете?
— Она ворвалась сюда утром в среду, вскоре после ухода Тэйна. Искала эту табакерку. Боже, может, мне и удалось бы что-нибудь извлечь из неё, если бы я была терпелива и добра. Но дело в том, Питер, что я не смогла повести себя с ней терпеливо и по-доброму. Она меня с ума сводит...
— Знаю.
— Не думаю. Она вас не раздражает, как меня. Она с самого начала почему-то настроилась против меня, и, когда она появляется, я не могу дождаться, чтобы она ушла. У неё просто дар раздражать меня, — Фредерика замолчала и, когда Питер ничего не сказал, торопливо добавила: — Мне очень жаль. В спокойные моменты я думаю о том, как ей помочь. — Ну, что ж, мне с ней повезло не больше. Захлопывается, как ракушка, всякий раз как я пытакюсь расспросить её. Хуже всего вот что. То, что мы считали страхом, на самом деле болезнь. Она в тяжёлом состоянии.
— О, Питер, мне она показалась совсем больной в среду. Я готова побить себя за своё поведение. Как вы думаете, стоит мне сейчас с ней повидаться?
— Вряд ли. Боюсь, она слишком плоха... Доктор Скотт держит её на успокоительном.
— Боже, Питер, нужно что-то сделать. Она тоже отравлена?
— Кажется, нет. У неё нет симптомов отравления. Больше похоже на грипп... какая-то инфекция.
— Питер, мы должны поговорить с ней. Она может умереть, и мы не узнаем.
Отчаяние Фредерики было так велико, что Питер в темноте снова взял её за руку.
— Послушайте, Фредерика, как вы думаете, что я делал эти два дня? Почти всё время провёл на Ферме. Если она тоже была отравлена, то больше не получает яд. Специально подготовленные сестры день и ночь следят за питьём и лекарствами, как ястребы. И она, конечно, она ничего не ест.
— Так плохо?
— Да. Говорю вам, мы делаем всё, что можем. Я хотел сразу отправить её в больницу, но мать не позволила. Миссис Хартвел чуть не сошла с ума, когда мы нашли наркотик. Она по-прежнему не в себе, но сейчас это уже неважно. Конечно, ни она, ни остальные на Ферме не связывают болезнь Марджи с действием какого-либо яда. Только мы с Тэйном, но мне кажется, что и на нас подействовала смерть Кэтрин.
— Значит, похоже на инфекцию, на грипп? А что говорит доктор Скотт?
— Вирус. Но в её поведении есть кое-что странное. Она закатывает глаза. Вначале я думал, что от страха. Но теперь у неё всё время расширены зрачки. И ей нестановится лучше. Доктор Скотт собирается настоять, чтобы её поместили в больницу для обследования.
Фредерика отняла руку и приложила ладонь ко лбу. Она больше не могла говорить о Марджи.
— А что остальные? — быстро спросила она. — Считают, что это просто болезнь?
— Да. Совершенно. И все очень хорошо относятся к Марджи. Миссис Саттон поместила её в свободную комнату и оплачивает все счета — у самих Хартвелов ничего нет. Маргарет практически содержит их. Конечно, мы приглядываем за всеми, но они ведут себя совершенно естественно. Вероятно, все испытывают только облегчение из-за отсутствия Кэтрин.
— А Роджер?
— Ну, конечно, он не вполне нормален. Но знаете ли? До того, как Марджи стало совсем плохо, он целый день читал ей. Он скоро сам ложится в больницу,
— Да. Он мне говорил. Ещё одна операция на лице, верно?
— Да. Её давно запланировали. Теперь уже отвертеться невозможно, — полковник неожиданно замолчал. — Послушайте, Фредерика, вам пора лечь. Но до этого подумайте о своём списке подозреваемых и постарайтесь вспомнить всё — даже самые незначительные детали, всё, что угодно, что могло бы нам помочь.
Фредерика прижала руки к закрытым глазам и попыталась думать. Миссис Саттон, Роджер, Филиппина, Джеймс, мама Хартвел, Марджи... Крис... неожиданно она распрямилась. — Вы с Тэйном допрашивали Криса? — спросила она.
— Да. Мы оба. Но никаких результатов. А что?
— О, возможно, это лишь воображение, но мне кажется, у него тоже что-то скрывает... во всяком случае он испуган. Вы ведь помните, он очень хорошо знает всех на Ферме. Всегда работает на них... и как-то по-собачьи им предан... всем, даже Марджи... Каждый день носит туда почту. — Почта... Это уже что-то. Интересно...