— Нет, но звонила миссис Кэри. Ох, я совсем забыла со всеми этими новостями. Для вас записка. Её прислали с сообщением, что всё в порядке, из канцелярии, — она стала рыться в карманах. — Боже, должно быть, оставила там. Но я знаю, что в ней. Сегодня в четыре вас осмотрит доктор Скотт, а потом полковник Мохан отвезёт домой. И если будете в состоянии, поедете к Кэри на ужин. Похоже, вас ждёт приятный вечер.
Фредерика рассмеялась.
— Да, — согласилась она, — очень приятный. Мисс Сандерс собралась уходить.
— Приятно не опасаться, что тебя ударят по голове сзади, — сказала она через плечо.
— Да, — согласилась Фредерика. И приятно, подумала она, что эта женщина уходит. Каким другим станет Южный Саттон без напряжения и тревоги последних недель. Она налила себе ещё чашку кофе и принялась безмятежно смаковать. Впереди лучшая часть лета, и она недолго будет инвалидом. Злые ветры — это ужасное «Убийство в сельской местности», о котором она так бессмысленно рассуждала на ярмарке, — принесли ей удачу, виновато думала она. В этом нет сомнения. Она приобрела не только покупателей, но и друзей: Конни, Тэйна — и Питера. Но о Питере нельзя думать слишком много...
В этот момент возвратилась мисс Сандерс.
— Пакет для вас, — объявила она, — и если вы кончили, я унесу поднос.
— Да, пожалуйста, — Фредерика с интересом раскрыла пакет и рассмеялась. На кровать вывалилась целая груда детективов в мягких обложках. Мисс Сандерс, которая смотрела, как Фредерика раскрывает пакет, подобрала сложенный листок.
— Туг записка, — сказала она.
Фредерика чуть не выхватила у неё письмо. И прочла:
Дорогая Фредерика!
Я купил это в вашем магазине у вашей новой очень деловитой помощницы. Я просил специально убийства в сельской местности, и Конни сказала, что сделала всё возможное. Пожалуйста, прочтите их все, и я уверен, такая сверхдоза излечит вас навсегда — и аминь...
Я прихвачу вас в четыре и надеюсь, вы будете в состоянии провести вечер у Кэри. Никого больше у Конни не будет, поэтому вы не очень утомитесь. Мы все достаточно оправились, и хотим разгладить последние морщинки в деле и сдать его в архив.
Ваш Питер.
Фредерика почему-то покраснела, и мисс Сандерс с любопытством взглянула на неё. Потом улыбнулась.
— Ну, оставлю вас с этим. Теперь не будете всё утро сидеть на кнопке, как вчера.
— О, сестра, простите, — но мисс Сандерс уже вышла и не слышала этого ненужного извинения.
Несмотря на детективы, утро тянулось бесконечно, а постель становилась всё более жаркой и влажной. К полудню и постели и книг с Фредерики было достаточно.
— Кажется, я излечилась навеки, — вслух высказалаона пустой палате. Решила одеться, попросить костыль, о котором упоминала мисс Сандерс, и немного поупражняться. Вскоре она уже чувствовала себя вполне уверенно. Даже выходила в коридор и разговаривала с другими пациентами. Вернувшись в свою палату в три, она увидела молодую сменную сестру. Та сказала, что миссис Саттон в другом крыле больницы и хочет увидеться с ней.
Фредерика запрыгала за сестрой; она не поверила бы, что сможет, передвигаться так быстро. Миссис Саттон сидела, опираясь на большую подушку; выглядела она бледной и хрупкой.
— Дорогая Фредерика, — сказала она, — услышав, что вы здесь и скоро уедете, я решила, что должна с вами повидаться.
Фредерика улыбнулась, прислонила костыль к стене и села в большое кресло у кровати. И неожиданно взяла худую руку в свои.
— Всё кончено, — негромко сказала миссис Саттон.
— Да. Вы поправитесь, и всё будет в порядке.
— Да, наверно. Но мне будет не хватать Филиппины, — она остановилась и следующие слова произносила с трудом. — Не нужно судить её слишком строго. Это мир устроен неправильно, он пробуждает в нас зло, выворачивает наизнанку души, как у Филиппины, или тела и дух, как у Роджера.
Какая она хорошая, подумала Фредерика, и как много она страдала. Ей хотелось найти нужные слова, тем не менее она ничего не могла сказать. Но потом нужные слова полились потоком:
— Тэйн и Питер говорили мне, что с Роджером всё будет в порядке, и что у него есть всё необходимое для вас.
Миссис Саттон улыбнулась, и впервые лицо её приобрело счастливое выражение. Но тут же это выражение исчезло, и женщина быстро проговорила:
— Я пригласила вас не для того, чтобы вы меня утешали. Напротив, я хотела извиниться за то, что сделала с вами моя семья. Не думаю, чтобы Филиппина намеревалась... я хочу сказать... О, Боже! Мне очень жаль, Фредерика. Как только выздоровею и восстановлю силы, постараюсь возместить вам...
Фредерика встала и неловко подошла к постели. Наклонилась и легко поцеловала мягкую щёку.
— Я знаю, что вы этого хотите. Но не нужно. Я счастлива в Южном Саттоне. Наверно, нигде бы не была так счастлива... — и поторопилась прибавить: — Кроме всего прочего, я узнала вас, а это хорошо.
Маргарет Саттон не пыталась отвечать. Она устало улыбнулась, отвернулась на подушке и закрыла глаза. Фредерика нащупала свой костыль и как можно тише пошла к двери. Но, подойдя к ней, повернулась и увидела, что старая женщина на кровати открыла глаза и снова улыбается.
— Фредерика, — твёрдо сказала она, — если Питер ещё не отдал вам послание из моего букета, то наверняка отдаст. Вот увидите. И... — она помолчала, — прислушайтесь к совету послания.
Возвращаясь к себе в палату, Фредерика тоже улыбалась. Она совсем забыла про букет с ярмарки.
— Что смешного? — спросил Питер, вставая с её единственного стула. — И где вы были?
— Навещала Маргарет Саттон, а шутка личная — пока.
— Вы забыли, я ищейка. Невозможно сохранить что-то в тайне от П. Мохана, ловца шпионов. Пусть это послужит для вас предупреждением.
На пути из больницы Питер серьёзно спросил:
— Как Маргарет?
— Всё в порядке, мне кажется. Я восхищаюсь ею, Питер.
— У вас есть причины, — он немного помолчал и продолжил медленнее: — Я думаю, она с самого начала знала о Филиппине и простила ей убийство Кэтрин, собственной дочери. Но Маргарет верит в человеческое добро и не понимает, что может случиться, когда люди становятся убийцами.
— Если это правда, она должна винить себя в смерти Марджи. И из-за меня она тоже расстроена.
— Ну, что ж, даже в её возрасте нужно жить и учиться.
— Но мне не хотелось бы, чтобы она перестала верить во врождённую доброту.
— Я думаю, кое в чём эта вера даже усилится.
— Да. Я понимаю, о чём вы, — тихо сказала Фредерика. — Тень усиливает свет. Но цена высока.
— Да. Слишком высока, — ответил Питер и потом, словно захотел сменить тему, спросил: — Вам понравились мои «убийства»?
— Не так, как я надеялась. Я изменилась, Питер.
— И вы мне это говорите? — рассмеялся Питер. — Ну, ладно, но вы ещё ни слова не сказали о моём новеньком форде.
— О, Питер. Он прекрасен. Я... я просто не думала.
— Я вас прощаю.
Он остановил машину, и, прежде чем выходить, потрепал Фредерику по колену. И рассмеялся.
— Я очень доволен вами, Фредерика. Не только потому, что вы пришли в себя. Вы выросли. Или, может, лучше сказать — вросли?
Он помог ей выйти из машины, потом взял здоровую руку, будто бы для того, чтобы помочь, и они вместе пошли по тропе к магазину.
За ужином началась гроза.
— Никак не могу решить, в какую погоду вид из нашего окна лучше, Конни, — не удержался от хвастовства Тэйн. — Сейчас красиво, но как задник к «Макбету», а с меня подобного хватит. Летний день лучше, особенно на закате.
— А я не скоро забуду летнюю ночь и звёзды, — сказала Фредерика.
— Перестаньте болтать, — рассмеялся Питер. — Еслибы у нас был диктофон и вы могли бы прослушать, что говорите, то наверняка решили бы, что это страница одной из ваших «царапающих женщин», Фредерика, — допустим, миссис Е. Д. Е. Н. Саутворт.
— О, Питер, вы просто зверь, — заявила Конни, вставая и собирая тарелки. — Вам этот дом нравится так же, как и нам. В сущности вы ревнуете. К тому же вы не можете дождаться выступления Шерлока Холмса. Конец главы и всё прочее.