Чик придерживался бытовавшей в тех местах старой поговорки, которая гласит: "Чем больше мозгов в голове, тем меньше мозолей на ногах". Небольшой отдых и короткое раздумье часто избавляли от длинного утомительного пути, а теперь ему было над чем поразмышлять.
Из соседнего с салуном кафе вышли двое. Один, с зубочисткой во рту, сказал:
– Кто еще мог это сделать, кроме Калвера? Этот код знали только мы двое, а к чему мне красть собственные деньги?
– Он неплохой парень, Линдсей. Я знал его еще ребенком. И даже знал его отца.
– Мы все знали старика Калвера, – сказал Линдсей. – У парня хорошая репутация, может, он честный человек, но факт остается фактом: кто-то открыл сейф с цифровой комбинацией! Нигде ничего не попорчено. Никаких следов взлома, а сейф – совсем новый.
Он сплюнул.
– Ну а что касается его отца, то ты знаешь, Коуэн, что в свое время он не брезговал чужими коровами.
Коуэн рассмеялся.
– Конечно, знаю! Я ему помогал! В те дни все мы клеймили все подряд, да и на твоем ранчо бегает немало телят, чьи мамы носили другое клеймо. Разве можно на этом основании обвинять человека, ведь времена изменились. Те дни в прошлом, и мы все это знаем. Теперь действует закон и, поверь мне, это лучше, чем было раньше. Кроме того, кто в те дни знал, кому принадлежит корова? Никто не клеймил годами, и уж конечно, старик Маверик никогда не клеймил свой скот. Когда мы с тобой здесь появились, бычок стоил ровно столько, сколько стоила его шкура с жиром. После Гражданской войны всем вдруг понадобилась говядина, вот тогда времена изменились.
Боудри не двинулся с места. Если они его и заметили, то, очевидно, считали спящим.
– Дело вот в чем, Коуэн: мне срочно нужны деньги. Я не могу терять двадцать тысяч долларов просто так! – Он щелкнул пальцами. – Из них шесть тысяч – в оплату за скот, который я еще не доставил, скот, который я продал Россу Йерби.
– Он все еще покупает скот? Ведь он на днях взял у меня тысячу голов.
– Да знаю я! Ты положил деньги ко мне в банк, и часть их лежала в том самом сейфе!
– Да ты что? – Коуэн неожиданно рассердился. – Черт возьми, Линдсей, что же у тебя за банк!
– Ну вот, а ты только что защищал молодого Калвера. С другой-то стороны все видится иначе!
Они двинулись дальше, продолжая начатый разговор. Чик спокойно сидел. У рейнджеров не было сведений ни о каком ограблении банка, да и похоже, что это частное дело, скорее недостача, чем ограбление. Но любопытство взыграло, он встал и неторопливой походкой зашел в кафе.
– Как насчет еще одной чашечки кофе? Мне страшно нравится, как вы его готовите. Такой крепкий, что им впору чистить сапоги!
Бармен – бывший повар в ковбойском лагере – принес чашку и кофейник.
– Я-то уж знаю, какой кофе по вкусу ковбоям, – сказал он. – А приготовил я его столько, что в нем можно утопить тысячу бычков!
Он присел за столик Боудри и с любопытством посмотрел на него: явно ковбой, лицо смуглое, напоминающее лицо индейца-апачи, с пронзительными черными глазами.
– Ищешь работу? – спросил бармен.
– Может, и ищу. Кто-нибудь в округе нанимает?
– Новенький по имени Йерби скупает весь скот подряд. Через месяц-другой рассчитывает гнать его к Абилину. Большой человек, платит хорошо, не жмется. Уже купил четыре тысячи голов и платит почти столько, сколько в Канзасе!
– Наверное, хороший человек. На такого можно работать. Ты говоришь, новенький? Как он выглядит?
– Крупный. Довольно приличного вида. Белая шляпа, черный пиджак, черные усы. Хорошо играет в покер и часто выигрывает. Он вроде как ухаживал за Лайзой Калвер. По крайней мере, часто встречался.
– Калвер? А не жил ли здесь старик Калвер?
– Это ее папаша. Хороший человек. Я больше года работал с ним. Его мальчишка тоже ничего. Он не ковбой, но с головой, соображает. А уж девчонка! Лучше не сыщешь по эту сторону Брасос!
Бармен Джош Ченси любил поговорить, к тому же в ресторане никого, кроме Боудри, не было.
– Молодой Билл, что работает в банке у Линдсея, ухаживал за дочкой Мендосы. Видит бог, я его не обвиняю, но она пустая девчонка: то одному улыбнется, то другому, а у самой ленточки да бантики на уме, но характером вышла хуже, чем сам Мендоса, а Пита Мендосу еще никто не обвинил в том, что он тряпка. Он старый забияка, этот Пит Мендоса!
Неожиданно дверь открылась, и Линдсей просунул голову.
– Джош, ты не видел Йерби? Или Билла Калвера? Если они появятся, скажи, что я хочу их видеть, ладно?
Чик Боудри отпил кофе. Надо бы задержаться здесь на день-два, дело стало попахивать неприятностями.
Он отодвинулся от стола, встал, не торопясь вышел на улицу и продолжил прерванный отдых под навесом. Чалый лениво открыл один глаз, с сомнением уставился на Чика, но когда тот снова уселся, глаз закрылся, и чалый махнул хвостом на надоедливую муху. Дорога им пока не предстоит.
Маравильяс был городком с одной улицей, где ряд домов с фальш-фасадами, побитыми непогодой, смотрит на другой такой же ряд через узкую, пыльную улицу. Вывеска на четвертом здании на другой стороне улицы гласила: "Маравильяс банк".
Из банка вышла смуглая девушка и направилась по улице в сторону Боудри. Она взглянула на Чика, и глаза ее блеснули смелым, оценивающим огоньком. У нее был красивый, страстный рот, движения были свободными, особенно в бедрах, а одежда скорее подчеркивала, чем скрывала прелести фигуры. Из-за такой девицы в жаркий сезон в пограничной округе могла разыграться не одна трагедия.
Вслед за ней появился человек, который остановился в дверях банка и проводил взглядом девушку. Боудри не смог разглядеть выражение его лица. Молодой человек повернулся и исчез в конюшне за банком. С места, где сидел Боудри, был виден лишь край двери конюшни и часть окна. Чик увидел, что Билл Калвер накинул седло на коня.
Чуть позже Билл Калвер перешел улицу, зашел в ресторан и вернулся в банк с небольшим свертком.
Вскоре туда вошел и Том Линдсей. Росс Йерби (или человек, которого Боудри по описанию принял за Йерби) прошелся по улице и последовал за Линдсеем. Тотчас вспыхнул жестокий спор. Один голос принадлежал Линдсею, второй – Калверу. Если Йерби что-то и говорил, то Чик его не услышал.