Он не слишком многого ожидал от своего объявления, но с самого начала его предприятие увенчалось успехом. Похоже, половина населения страны, как женского, так и мужского, либо была убеждена, что способна к писательской деятельности и ей есть что сказать миру, либо чувствовала, что история ее жизни наверняка внушит благоговение обширной читающей публике.
Следующие пять лет Лео чуть было не ослеп от чтения чужих рукописей, однако упрочил свою кредитоспособность. Но большой рывок в его финансовом положении и статусе литературного агента произошел, когда в результате изменений, добавлений и сокращений двух рукописей в свет вышли два очень противоречивых романа, и один из них стал бестселлером. Процент с обеих книг, плюс оплата услуг за сотрудничество, плюс дополнительные комиссионные от продажи прав для кинопостановки бестселлера составили ему небольшое состояние. По крайней мере, достаточное для того, чтобы открыть контору на «Петле», нанять двух выпускников колледжа для читки и переехать в холостяцкую квартиру недалеко от озера, реконструированную из будуара, ванной и гостиной некоей любвеобильной жены некоего скороспелого мультимиллионера, заработавшего свои миллионы на свинине.
Теперь, когда здание было назначено под снос и перед Лео снова замаячила перспектива переезда, в его литературной карьере стояло лишь два крошечных вопросительных знака.
Во-первых, Лео, будучи евреем, знал — вопреки тому факту, что десятки тысяч звезд Давида стоят между крестами павших на полях сражений каждой масштабной операции, в которой участвовали вооруженные силы его страны, — что некоторые люди до сих пор придерживаются мнения, будто все евреи трусы, и питал определенное любопытство в отношении того, как он лично поступил бы, если бы во время службы в армии его послали бы в бой. Это пустяк, но довольно неприятный.
Во-вторых, несмотря на то, что его профессиональные ноу-хау и предложения помогли двум клиентам написать признанные широкой публикой книги, он сам так и не написал ничего такого, что заслужило бы признание критики. В попытке исправить такое положение в любой свободный от издательской деятельности момент он непрерывно писал, пытаясь осуществить мечты своей юности. Его роман просто витал в воздухе. Все, что ему было нужно, -это поймать его и переложить на бумагу.
Толстый литературный агент вздохнул. Было и еще кое-что, но не столь незначительное. Хотя перо можно приравнять к штыку, он был уверен, что печатное слово не в состоянии заменить девушку, а в вожделенном возрасте тридцати пяти лет его личная любовная жизнь явно катилась под откос.
Он все еще любил женщин. Очень любил. Ему нравилось вделать с девушкой все, что она ему позволяла. Но кроме лелеемых воспоминаний о свиданиях в юности, купленных за банановый сплит или мороженое с засахаренными фруктами, короткой связи с английской майоршей на северо-западе, приятных шести месяцев, которые он провел со шлюхой в Сеуле, которая досталась ему по наследству от сменившегося солдатика, и его невдохновляющие контакты раз в две недели с десятью— и двадцатьюдолларовыми девушками, которых он подбирал в близлежащих барах, его любовная жизнь к настоящему времени вовсе не соответствовала тому, что можно увидеть на обложке «Плейбоя».
Роджерс решил, что его новое жилище должно отвечать двум требованиям: оно должно находиться достаточно близко к «Петле», чтобы он, когда у него возникало на то настроение, мог пешком пройтись до своей конторы; и он должен иметь возможность встречи с привлекательными молодыми женщинами своего возраста или моложе, равного с ним социального положения, с таким трудом заработанного, и склонных к заключению брака.
Он вытащил бумажник из левого набедренного кармана своих пятнистых прогулочных бермудов и извлек из него вырезанные из утренней газеты объявления о сдаче квартир. Некоторые из них показались ему довольно интересными. В одном подчеркивалось, что здание находится в пяти минутах от «Петли», в одном из самых дорогих местечек в городе, сочетающих удобства большого города, но расположенных вдалеке от шума и суеты. В другом говорилось, что, помимо прочих удобств, там имеется швейцар, зал для гостей, предоставляются услуги уборщиц, мойка окон, а на крыше располагается плавательный бассейн и специальное место для приема воздушных и солнечных ванн.
Его особенно не волновали услуги швейцара или зал для гостей, но бассейн на крыше и солярий — это как раз то, что он имел в виду. Нет лучшего места, чтобы познакомиться с девушкой, чем у бассейна или на пляже. В таких местах, если мужчина заинтересован, ему не придется ощупывать руками несущественное, чтобы понять, что же он в конце концов получит. И, кроме того, судя по квартирной плате, любая барышня, которая сможет позволить себе жить в подобном доме, должна преуспевать в том, что она делает.
Позабавившись изучением объявлений, Лео застегнул бумажник на кнопку и прошел мимо фасада дома к подъездной дорожке, ведущей к парковочной площадке. Наверняка, черт побери, эта миссис Мейсон следит за каждым движением своих соседей. Стоит только шагнуть в вестибюль, так она тут как тут за своими занавесками. Если принять во внимание все то время, что она провела, вглядываясь сквозь щель у окна, то она должна знать о жильцах больше, чем Налоговое управление США.
Идя по подъездной дорожке к своей машине, Лео Роджерс размышлял, как это случалось за последнее время не раз, о том, чем же покойный мистер Мейсон зарабатывал себе на жизнь. К тому же его забавляла мысль о том, как бы отреагировала достопочтенная миссис Мейсон, узнай она, по крайней мере со слов монтера, что шикарная квартира, в которой она живет, была реконструирована из большой гостиной и будуара владельцев, когда во время «сухого закона» в течение нескольких лет дом из песчаника был одним из самых дорогих и наиболее удачливых домов терпимости в Чикаго.
Роджерс решил, что, услышь об этом миссис Мейсон, она, вероятно, проглотила бы свой лорнет в оправе из чистого золота. Он отпер свой автомобиль, опустил окошко, прикурил и затянулся сигарой, поджидая, пока в салоне не станет немного прохладнее.
В одном он отдавал должное пожилой даме. Чем бы покойный мистер Мейсон ни занимался и сколько бы денег он ей ни оставил, несомненно, он сполна получил за потраченные денежки, Этой женщине наверняка перевалило за пятьдесят пять, но за исключением черноволосой учительницы из 301-й квартиры и блондинки-подростка, живущей с ней по соседству, ее фигура сохранилась лучше, чем у остальных женщин в доме. И хотя она почти всегда скрывает лицо за столь любимой вуалеткой, из того, что видно, можно понять, что оно по красоте не уступает фигуре. На нем нет ни одной морщинки — ни глубокой, ни мелкой. «Можно не сомневаться, — размышлял Роджерс, — все это потому, что прекрасная дама всегда жила хорошо, и со дня своего появления на свет ей не о чем было беспокоиться, так как она не сталкивалась с мерзостями реальной жизни».
Когда чета Гарсия въехала на парковку и их машина остановилась рядом с местом, на котором стоял его автомобиль, Лео пододвинулся к нему поближе.
— Buenos dias, senor [Добрый день, сеньор (исп.)], — вежливо поздоровался мужской представитель четы Гарсия. — Для этого времени года несколько жарковато, не так ли?
— Это уж точно, — согласился с ним Лео Роджерс. — Хотя в Чикаго всегда жара на День поминовения.
— Perdoneme? [Простите? (исп.)] — недоуменно спросил Гарсия, обходя свою машину, чтобы открыть жене дверцу.
— День поминовения, — повторил Роджерс.
Он хотел было объяснить поподробнее, но как объяснишь праздник в честь памяти погибших в войне, которая была сто лет тому назад, паре иммигрантов с Кубы, бежавших от своей собственной войны.
— Это наш национальный праздник, — добавил он довольно неловко.