— Стал бы ждать, — ответил я.
— Чего?
— Чтобы найти того, кто сделал аборт.
— А если бы он не объявился?
Я покачал головой.
— Не знаю? — признался я.
— Тогда настоятельно рекомендую вам подумать об этом, — сказал он и вышел из бара.
Глава седьмая
Вильсон вызвал во мне раздражение, но в то же время разговор с ним навел меня на некоторые размышления. Приехав домой, я бросил в бокал лед, залил его водкой и расположился в кресле, собираясь все тщательно обдумать. Я перебрал в памяти всех тех, с кем мне удалось встретиться и поговорить и понял, что многие важные вопросы так и остались до сих пор невыясненными, потому что мне с самого начала не пришло в голову задать их. В моем расследовании было много слабых мест и пробелов. Например, я не знал того, чем занималась Карен в воскресенье вечером, когда она уезжала куда-то на машине Питера. Что она сказала об этом миссиз Рэндалл на следующий день. И возвращала ли она Питеру его машину — которая теперь была угнана; и если да, то когда Питер заполучил ее обратно?
Я пил водку и чувствовал, как ко мне начинает возвращаться прежнее спокойствие. Все-таки мне следовало бы быть посдержаннее; я был чересчур вспыльчив и слишком часто выходил из себя; я придавал больше значения личностной оценке, чем объективной информации и фактам.
Впредь мне следует действовать с большей осторожностью.
Зазвонил телефон. Звонила Джудит. Она все еще была в доме у Ли.
— Как вы там?
Очень спокойно и хорошо поставленным голосом она сказала:
— Тебе лучше приехать. Тут на улице что-то типа демонстрации.
— Как?
— Они устроили сборище, — сказала Джудит, — на лужайке.
— Сейчас буду, — ответил я и положил трубку. Схватив пиджак, я бросился к машине, но затем остановился.
Пора бы стать поосторожнее.
Я возвратился обратно в дом и быстро набрал номер городской редакции «Глоб». Я сообщил о демонстрации у дома Ли. Звонок получился поспешным и эмоциональным; я был уверен, что они отреагируют на него.
Затем я сел в машину и выехал на дорогу.
Когда я остановился перед домом Ли, на лужайке со стороны улицы все еще тлел воздвигнутый там деревянный крест. На подъезде к дому стояла полицейская машина, а вокруг уже успела собраться большая толпа, состоявшая по большей части из соседских ребятишек и их ошеломленных родителей. Дело было ранним вечером, над землей постепенно сгущались сумерки, и черный дым от креста, клубясь, поднимался к небу.
Я начал протискиваться сквозь толпу, направляясь к дому. Все стекла в окнах, выходящих на улицу, были перебиты. Из дома доносился плач. Полицейский у двери остановил меня.
— Кто вы?
— Доктор Берри. В доме находятся мои жена и дети.
Он отступил от двери, и я вошел.
Они все были в гостинной. Бетти Ли плакала; Джудит присматривала за детьми. Все вокруг было усеяно битым стеклом. Двое из детей порезались об острые осколки. Порезы оказались довольно глубокими, но не опасными. Полицейский пытался задавать вопросы миссиз Ли. Но никакого разговора у них не получалось.
— Мы просили вас о защите, — повторяла Бетти. — Мы просили, мы умоляли вас, но вы так и не приехали…
— Ну что вы, леди, — сказал полицейский.
— Мы же просили. У нас что, и прав никаких нет?
— Ну что вы, леди, — повторил он.
Я помогал Джудит перевязать детей.
— Что здесь произошло?
Неожиданно полицейский обернулся в мою сторону.
— А вы кто такой?
— Я врач.
— А, давно пора, — сказал он и снова принялся расспрашивать миссиз Ли.
Джудит была бледна и подавлена.
— Это началось минут двадцать назад, — говорила он. — Мы целый день выслушивали угрозы по телефону. И еще были письма. И тут вдруг эти… Они приехали на четырех машинах. Воткнули в землю крест, облили его бензином и подожгли. Их там было наверное человек двадцать. Они стояли на лужайке и пели «Вперед, солдаты Христа». А потом, увидев, что мы смотрим на них из окна, они стали кидать камни. Это было похоже на кошмарный сон.
— А что это были за ухари? Как они были одеты? Что у них были за машины?
Она сокрушенно покачала головой.
— В этом-то все и дело. Это были молодые, с виду приличные молодые люди. Если бы сюда приперлись фанатики-старперы, я бы еще как-то могла это понять, но ведь это были подростки. Тебе трудно представить, ты не видел, какие у них были лица.
Закончив перевязку, мы увели детей из комнаты.
— Я хочу, взглянуть на письма, которые вы получили, — сказал я.