— Нет, — ответил я, про себя размышляя о том, что именно вчерашний вечер и стал причиной этого кошмара. Именно эти события побудили меня позвонить Вильсону.
— На долю Бетти выпали все эти адские испытания, — сказал Джудит. — Этому не может быть оправдания, и Рэндаллы должны отплатить сполна за ее страдания. Так что пусть теперь жуют там друг дружку, кувыркаются как хотят. Пускай прочувствуют на собственной шкуре, каково это.
— Но Джудит, если Питер не виноват…
— Питер очень милый и забавный, — сказала она. — Но это еще совсем не значит, что он невиновен.
— Но это и не делает его виноватым во всем.
— А меня не волнует, кто там из них виноват, а кто нет. Меня интересует лишь то, чтобы все это побыстрее закончилось, и чтобы отпустили Арта.
— Да, — сказал я. — Я знаю, что ты сейчас чувствуешь.
Я брился и разглядывал свое лицо в зеркале. Самое обыкновенное лицо, вот только щеки несколько толстоваты, глаза слишком маленькие, волосы начинают редеть. Но в целом и общем во мне не было ничего необычного. И тем более странно мне было ощущать себя вот уже на протяжении трех дней в самом центре событий, в эпицентре разразившегося кризиса, охватившего полдюжины человек. Я не годился для этого.
Одеваясь, я раздумывал над тем, чем бы мне следовало заняться этим утром, а также над тем, действительно ли я был в самой гуще событий. Это была довольно необычная мысль. А что если я все это время кружил где-то по краю, вороша второстепенные факты, не имеющие никакой ценности? А что если суть всей проблемы так и остается еще не раскрытой?
Снова пытаюсь найти оправдание Питеру.
Ну а почему бы, собственно, и нет? В конце концов он был таким же человеком, как и все остальные.
Мне показалось, что помочь Питеру было столь же важно, как и выручить Арта. Они оба были людьми, признанными врачами, придерживающимися достаточно интересных и нонконформистских взглядов. Если получше подумать, то между ними было очень много общего, а различия начинали казаться не столь существенными. Питер был весельчаком по натуре, Арт же часто бывал саркастичен. Питер был толстым, а Арт худым.
Но в основном они были одинаковы.
Я надел пиджак и постарался выбросить из головы эти идеи. Я не был судьей — и слава Богу. Распутывать дела в суде — это не по мне.
Зазвонил телефон. Я не стал брать трубку. Мгновением позже раздался голос Джудит:
— Это тебя.
Я поднял трубку.
— Алло?
Знакомый, густой голос сказал:
— Джон, это Питер. Мне бы хотелось пригласить тебя на обед к себе.
— Зачем? — спросил я.
— Я хочу, чтобы ты познакомился с моим алиби, которого у меня нет, — сказал он.
— Что это значит?
— Так в половине первого?
— Хорошо, до встречи, — согласился я.
Глава вторая
Питер Рэндалл жил в современном доме к западу от Ньютона. Особняк был небольшим, но очень хорошо и со вкусом обставленным: кресла от Брюэра, диван от Якобсена, рахманновский кофейный столик. Все было выдержано в строгом духе современности. Он встретил меня в дверях, держа в руке бокал с выпивкой.
— Джон. Проходи. — Он проводил меня в гостиную. — Что будешь пить?
— Ничего не надо, спасибо.
— Я мне кажется, что выпить не мешало бы, — сказал он. — Виски. Скотч?
— Тогда со льдом.
— Да ты садись, располагайся, — пригласил Питер, сам в тем временем направляясь в кухню; я слышал, как звенят кубики льда о стекло бокала. — Чем занимался утром?
— Ничем, — ответил я. — Сидел и думал.
— О чем же, если не секрет?
— Обо всем.
— Если не хочешь, то не говори, — сказал Питер, возвращаясь в гостиную с бокалом виски в руке.
— Ты знаешь о том, что Вильсон все сфотографировал?
— Догадываюсь. Очень прыткий молодой человек.
— Да, — согласился я.
— И у меня теперь могут быть неприятности?
— Похоже на то, — ответил я.
Еще некоторое время он молча разглядывал меня, а потом спросил:
— А ты что думаешь по этому поводу?
— Я уже сам не знаю, чего подумать.
— А тебе известно, к примеру, что я делаю аборты?
— Да, — сказал я.
— И о Карен?
— Дважды, — ответил я.
Он откинулся в кресле, его необъятные, округлые формы резко контрастировали со строгими, прямыми линиями и углами современного мебельного дизайна.
— Три раза, — поправил он меня, — если уж быть до конца точным.
— Значит ты…
— Нет-нет, — покачал он головой, — последний был в июне.
— А первый?