Кесаев зло рассмеялся.
– Ах, вот как. Вы считаете…
– Да, я считаю! – запальчиво воскликнул капитан. – И я докажу…
– Молчать! – рявкнул вдруг Кесаев так, что мужчина буквально рухнул на стул. Он явно не ожидал столь грозного окрика.
– Вот что, капитан, – продолжил Кесаев на этот раз тихим, усталым голосом. – От нашей группы нужен человек, чтобы работать в архиве по старым делам. Я назначаю этим человеком тебя.
– В архив? Но… – растерялся Витвицкий. – Почему я? Почему… я не специалист…
– Капитан Витвицкий, вам ясен приказ? – официальным тоном спросил Кесаев.
Витвицкий несколько мгновений с тоской и неприязнью смотрел на начальника, потом понуро кивнул.
– Опять не слышу, – Кесаев не отступал. – Капитан Витвицкий?
– Так точно, товарищ полковник… – обреченно пробормотал тот.
– Еще одна самодеятельная выходка навроде этого вашего следственного эксперимента, и вы отправитесь в Москву с формулировкой «профнепригоден», – добил подчиненного Кесаев. – А пока шагом марш в архив! Свободны.
Витвицкий поднялся, сгорбившись, словно провинившийся ученик, и шаркающей походкой двинулся к дверям. На половине пути он вскинул голову, собираясь все же что-то сказать, но, наткнувшись на стальной взгляд следователя, передумал и вышел из кабинета…
Замок открылся с тихим щелчком. У Чикатило всегда все было смазано, он никогда не допускал небрежности в мелочах. Смазанный замок, остро заточенный карандаш, мягко закрывающиеся дверки у шкафов, хорошо оточенный нож – все должно быть идеально, все в рабочем состоянии.
Чикатило зашел в дом, тихонько запер за собой дверь, повесил плащ и шляпу на вешалку и принялся аккуратно разуваться. В этот момент из дверей кухни выглянула жена Фаина.
– Здравствуй, Фенечка, – мягко улыбнулся мужчина. – Ужинать есть?
– Готово все, – улыбнулась в ответ жена. – Сейчас поставлю.
Фаина снова скрылась в кухне. Чикатило надел тапочки и пошел на кухню.
Кухня, как, собственно, и вся квартира, выглядела небогатой, но аккуратной. В этом доме не гнались за дефицитом, но ценили чистоту и порядок.
Пока жена хозяйничала у плиты, Чикатило сел к столу, достал из портфеля свежую газету, развернул и углубился в чтение. Фаина споро накрывала на стол.
В кухню заглянул сын Юрка, вихрастый паренек с озорными глазами.
– Ма, я ушел, – бодро поведал он.
– Куда опять? – без энтузиазма спросила мать.
– Ма, ну шо ты начинаешь? Меня Валька ждет, – и, повернувшись к отцу, будто только что его заметил, добавил: – Привет, пап.
– Ты уроки сделал? – не сдавалась Фаина.
– Да какие уроки, ма… Нам не задали ничего.
– Ага, всем задали, а тебе не задали. Лодырь!
Чикатило отложил в сторону газету. Юрка уже собрался сбежать от неприятного разговора, но отец остановил его:
– Подожди, Юра.
Юрка обреченно вздохнул. Чикатило очень серьезно посмотрел на сына:
– За гаражи в лесополосу не ходите. Здесь по району гуляйте. И если кто посторонний что спрашивать будет или позовет куда, не верьте и не ходите с ним.
– Ты чего, пап? – выпучился Юрка. – Какой посторонний?
– Никакой. Просто запомни, что я сказал. Иди.
Юрка вышел. Чикатило снова взял газету, но поймал на себе вопросительный взгляд жены и пояснил немного виновато:
– Тут опять всякие страсти про убийства рассказывают. Мало ли что.
В архиве пахло пылью. Витвицкий пришел сюда затемно. За окнами едва брезжил рассвет, когда он водрузил на край стола пачку архивных дел, открыл блокнот, положил его рядом, заложив ручкой, и взял из стопки первое дело.
Перед глазами замелькали фотографии, протоколы, рапорты – чья-то прежде времени оборванная жизнь, чья-то недоработка, безликий, ненайденный, избежавший наказания преступник…
Виталий Иннокентьевич штудировал информацию с дотошностью, с какой работал над диссертацией, но в голове параллельно вертелись совсем другие мысли. Из памяти всплыл голос Шеина:
– Удочка у него была! Эта… из бамбука! Вона, я руку об нее поцарапал!
Витвицкий сделал пометку в блокноте, закрыл дело, отложил на другой край стола. Взял новую папку и углубился в чтение, задумчиво покусывая кончик ручки.
– А удочку вы где бросили? – будто со стороны слышал он собственный голос.
– Какую удочку? – звучал в ответ голос Шеина.
– На допросе вы сказали, что у мальчика была удочка. Вы об нее руку оцарапали.
– А, удочка. Она тоже из листьев торчала. Я полез посмотреть и оцарапался.