— Снова женщину убили, — пробормотала она, не оборачиваясь. — На Восточном шоссе, в леске у дороги. Тетю Галю помнишь из Батайска?
Чикатило кивнул.
— Сноха ее. Верка. Тридцать два года. Детишек у нее было трое. Изнасиловали, а потом зарезали. Деньги забрали, цепочку, кольцо.
Чикатило сидел молча, пытаясь осмыслить услышанное. Опять убили. Изнасиловали и зарезали. Но что значит «опять»? Как это? Он никого не убивал, не резал, не насиловал. Да еще и что-то забрали.
— Она в Ростов ехала, к родне, на три дня, — говорила между тем Фаина. — Представляешь? Ужас какой…
— Это… — Чикатило замотал головой, не в силах понять произошедшее. — Ужас какой… Это… Нельзя так… Я не понимаю… Нельзя!
Он затряс головой.
— Конечно, нельзя… — по-своему поняла Фаина. — Люди совсем взбесились с этой перестройкой… Ты есть будешь?
Чикатило не услышал вопроса, он так и сидел, устремив взгляд куда-то внутрь себя, продолжая дергать головой и повторять:
— Нельзя… Нельзя…
— Поэтому два последних убийства женщин в районе Батайска, на мой взгляд, выбиваются из общего ряда преступлений, которые мы приписываем потрошителю, — говорил Витвицкий.
— Что значит «приписываем»? — фыркнул Липягин.
— Я бы попросил не перебивать меня, товарищ майор! — вспыхнул капитан.
— Спокойнее, Виталий Иннокентьевич, спокойнее, — поспешил вмешаться Горюнов. — Продолжайте.
— Спасибо.
Витвицкий окинул взглядом коллег — Горюнова, Ковалева, сидящего со скептической ухмылкой Липягина, Иру, которая всем видом старалась его поддержать, — и продолжил:
— Так вот, оба этих убийства отличаются от остальных тем, что называется «корыстный мотив». Преступник — или даже преступники — не просто удовлетворяли свои сексуальные потребности, они еще и грабили жертв. Уже достоверно установлено, что у погибшей Астафьевой из ушей вырвали золотые серьги, также пропали перстень и брошка. У погибшей Брунько Веры Ильиничны забрали крупную сумму денег, обручальное кольцо и кулон. Таким образом…
— Таким образом, вы хотите сказать, что это не потрошитель? — перебил его на этот раз Ковалев. — Что он раньше никогда ничего не похищал, так? А как же тогда быть с почерком? С выколотыми глазами, с отрезанными половыми органами?
Витвицкий в волнении снял очки, принялся старательно протирать стекла:
— Это… Я считаю… Это маскировка. Чтобы всех запутать.
— Смелая гипотеза, — в голосе Ковалева прозвучал скепсис. — Товарищ Горюнов, а вы почему молчите? — повернулся он к московскому коллеге. — Виталий Иннокентьевич нас тут осчастливил, можно сказать. Что вы думаете по этому поводу?
— Пока ничего не думаю. Все эти факты нуждаются в тщательной проверке, — сдержанно отозвался Горюнов и повернулся к Витвицкому. — Но скоропалительных выводов я бы не делал. Понятно, товарищ капитан?
— Но это же факты! — вскинулся Виталий.
— Факты?! — не выдержал Липягин. — Отрезанные титьки — вот это факты! А если там колечко с пальца соскользнуло или цепочка порвалась и затерялась — это хуйня, а не факты. Прости, Ира. Я только одного не понимаю… Зачем тебе это надо, капитан?
— Что «это»? — поджал губы Витвицкий.
— Направлять следствие по ложному пути, — без обиняков выдал Липягин.
В кабинете повисла звенящая тишина. И в этой тишине Витвицкий смял свой доклад и быстро вышел. Овсянникова, бросив на Липягина уничижительный взгляд, вскочила со стула и бросилась следом.
Горюнов задумчиво посмотрел на захлопнувшуюся за ней дверь:
— Майор, опять перегнул.
Витвицкий в бешенстве выбежал из здания УВД, громко хлопнув дверью. К черту все! Сколько времени он уже здесь, сколько раз доказывал свою полезность, а все равно одно и то же: недоверие, насмешки, издевательства. Почему эти люди всегда критически относятся к любой мысли, выбивающейся из их протоколов? Особенно если мысль эту озвучил он.
— Добрый день, Виталий Иннокентьевич, — поздоровался кто-то, но он не ответил. Не заметил даже.
Он размашисто шагал прочь. Бросить все и вернуться в Москву. Прежде его здесь держал Кесаев, а теперь что? Кесаев уехал, и он уедет.
— Виталий!
Капитан обернулся. От здания за ним бежала Овсянникова. Она уже почти поравнялась с ним, он отвернулся и снова зашагал прочь.
— Виталий, подожди!
— Нет! Все, хватит! Пошли они… к черту! Я не мальчик, чтобы со мной так…