Чико не сводил с нее здорового глаза, а его ухмылка то появлялась, то исчезала.
- Ибо обещано, - прошептала она. - Будет сотворено все новое. Всяк будет здрав телом и всяк обретет свободу. И мы с тобой, Чико. И мы с тобой.
Открылась и с глухим хлопком закрылась входная дверь. Саломон спросил:
- О чем шепчемся? Обо мне?
- Нет, - сказала она. - Не о тебе.
- Оно бы лучше. А то как бы я кой-кому не надраил жопу. - Пустая угроза, оба это знали. Саломон рыгнул - отрыжка походила на дробь басового барабана - и двинулся через комнату. Перед ним по полу прошмыгнул еще один таракан. - Едрена мать! Откуда они лезут, сволочи? - Понятное дело, в стенах этих тварей, должно быть, обреталось видимо-невидимо, но, сколько Саломон ни убивал, дом кишел ими. Из-под кресла выскочил второй таракан, крупнее первого. Саломон взревел, вынес ногу вперед и притопнул. Таракан с перебитой спиной завертелся на месте. Ботинок Саломона опустился вторично, а когда поднялся, таракан остался лежать, превращенный в нечто желтое, слизистое, кашицеобразное. - Свихнешься с этими тварями! - пожаловался Саломон. - Куда ни глянешь, сидит новый!
- Потому что жарко, - объяснила София. - Когда жарко, они всегда вылазят.
- Ага. - Он утер потную шею и коротко глянул на Чико. Опять эта ухмылка. - Что смешного? Ну, придурок! Что, черт побери, смешного?
- Не разговаривай с ним так! Он понимает твой тон.
- Черта с два он понимает! - хмыкнул Саломон. - Там, где положено быть мозгам, у него большая дырка!
София встала. Желудок у нее сводила судорога, зато лицо оживилось, глаза блестели. Бывая рядом с Чико - касаясь его - она неизменно чувствовала себя такой сильной, такой... полной надежд.
- Чико - мой сын, - в ее голосе звучала спокойная сила. - Если ты хочешь, чтобы мы ушли, мы уйдем. Только скажи, и мы уберемся отсюда.
- Да уж. Рассказывай!
- Нам уже приходилось жить на улице. - Сердце Софии тяжело колотилось, но слова, вскипая, переливались через край. - Можно и еще пожить.
- Ага, готов поспорить, что люди из соцобеспечения будут в восторге!
- Утрясется, - сказала София, и сердце у нее в груди подпрыгнуло; впервые за очень долгое время она действительно поверила в это. - Вот увидишь. Все утрясется.
- Угу. Покажи мне еще одно чудо, и я сделаю тебя святой. - Он гулко захохотал, но смех звучал принужденно. София не пятилась от него. Она стояла, вскинув подбородок и распрямив спину. Иногда она становилась такой, но ненадолго. По полу, чуть ли не под ногой у Саломона, пробежал еще один таракан. Саломон притопнул, но проворства таракану было не занимать.
- Я не шучу, - сказала София. - Мой сын - человек. Я хочу, чтобы ты начал обращаться с ним по-человечески.
- Да-да-да. - Саломон отмахнулся. Он не любил говорить с Софией, когда в ее голосе чувствовалась сила; он тогда невольно казался себе слабым. И вообще, для скандала было слишком жарко. - Мне надо собираться на работу, - сказал он и, начиная стаскивать волглую футболку, двинулся в коридор. Мысленно он уже переключился на бесконечные ряды ящиков, сходящих с ленты конвейера, и на грохочущие грузовики, подъезжающие, чтобы увезти их. Саломон знал, что будет заниматься этим до конца своих дней. Все дерьмо, сказал он себе. Даже сама жизнь.
София стояла в комнате, Чико скорчился в своем углу. Ее сердце по-прежнему сильно билось. Она ожидала удара и приготовилась принять его. Возможно, это еще впереди... или нет? Она посмотрела на Чико; лицо мальчика дышало покоем, голову он склонил набок, точно слышал музыку, которую Софии никогда не услышать. Она поглядела в окно, на тучи над рекой. Немного же в небе синевы. Но, может быть, завтра... Саломон уходил на работу. Ему понадобится обед. София вышла в кухню соорудить ему из лежащих в холодильнике остатков сэндвич.
Чико еще немного посидел в углу. Потом уставился на что-то на полу и пополз туда. Голова все время норовила клюнуть носом пол, и Чико пережил трудный момент, когда ее тяжесть грозила опрокинуть его.
- Горчицу класть? - крикнула София.
Чико подобрал дохлого таракана, которого недавно раздавил Саломон. Он подержал его на ладони, внимательно рассматривая здоровым глазом. Потом сжал пальцы и ухмыльнулся.
- Что? - переспросил Саломон.
Рука Чико подрагивала - совсем чуть-чуть.
Он раскрыл ладонь, и таракан, быстро перебирая лапками, пробежал по его пальцам, упал на пол и метнулся в щель под плинтусом.
- Горчицу! - повторила София. - На сэндвич!
Чико подполз к следующему дохлому таракану. Взял его, зажал в ладони. Ухмыльнулся, блестя глазами. Таракан протиснулся у него между пальцев, стрелой метнулся прочь. Исчез в стене.
- Да, - решил Саломон. Он подавленно вздохнул. - Все равно.
Сквозь выходящее на пожарную лестницу окошко с Ист-Ривер-драйв несся неумолчный шум уличного движения. Во всю мочь орал стереомагнитофон. В трубах хлюпало и стонало, стрекотали бесполезные в такую жару вентиляторы, и тараканы возвращались в свои щели.