— Элль, доброе утро! — Материализовался рядом официант и с трудом улыбнулся.
— Опять на двух сменах? — ответила с натянутой улыбкой, содрогаясь внутри от звука своего имени.
Вот зачем назвалась здесь настоящим? Давно не слышала его от живых людей?
Хотя сейчас именно оно, как никакое другое, казалось выдуманным.
— Ага, — пожал он плечами.
Однажды мы разговорились с Рикардо. Оказалось, здесь — в Майами-Бич, можно работать круглосуточно, жизнь тут не затихает ни днем, ни ночью. И парень старался заработать так много, как только мог. Говорил, что один кормит семью.
— Что будете?
— Давай сегодня круасан и латте? Меня ждет плотный обед.
— Окей… — он вдруг замялся у столика, поджав губы, но потом снова кивнул и ретировался.
А я подперла щеку и глянула на улицу.
Оушен-Драйв оживала. Народу здесь всегда было много, но на этой улице — больше всего. И мне здесь нравилось. Люди гуляли, гоняли на всех видах транспорта, просто бегали, в общем — радовались жизни, и это было заразно.
Днем нужно было смотаться на обед в одно кафе и протестировать местное легендарное блюдо — цыпленка с овощами в кисло-сладком соусе. Моя разъездная жизнь была отличной основой для коммерчески успешного и немного скандального блога. А еще у меня на сегодня запланирована встреча с фотографом… Не многие могли фотографировать меня так, чтобы и узнать было невозможно, и интригу оставить столь же вкусную, как и основная тема блога. Я запланировала фотосет в том же кафе.
Слух подсказал, что вернулся Рикардо, но я с головой ушла в ответ Салмону, коротко кивнув. Пальцы порхали по клавиатуре, губы кривились в усмешке. Интересно, Салмон, может, скрытый садомазохист? И каждый раз, когда читает мои ответы, приговаривает «Сделай мне больно?».
Рикардо молча и, как показалось, нехотя ушел, но было не до того — я ярко представила картинку коленопреклоненного человека-селедки, протягивающего мне ремень.
И тут я перевела взгляд на столик и забыла, как дышать.
2
Смотрела на тарелку, пытаясь оторвать взгляд, и не могла. Нельзя было реагировать! Нельзя! Но ничего не выходило — перед глазами стояла навязчивая и до боли выворачивающая душу картинка…
… Наше с Кираном утро. Я сижу на широком подоконнике кухни. Не потому, что стульев нет — отсюда лучше видно. А оторвать взгляд, как и всегда, невозможно.
Он взбивал яйца в миске, добавляя ингредиенты один за другим, а мне было все равно — все, что он готовил, было божественным. Я знала его руки наизусть, каждый шрам, каждую венку, но хотелось знать их еще и на ощупь… и на вкус. Сколько раз я представляла, как облизываю его пальцы, чувствуя специи, которые он брал ими. Они разливаются, вспыхивают на языке фейерверком острой чувственности и обжигают.
Только самые желанные руки в мире оказались руками убийцы.
Я не скрывала от него своих чувств. И Киран… он будто растягивал удовольствие от моего внимания и с каждым днем привязывал к себе все больше, добавляя в наш с ним собственный рецепт остроту взглядов, сладость невинных прикосновений и — в итоге — горечь одиночества…
И вот теперь я сидела и смотрела на… его пиде. Он готовил его для меня по выходным. И мед! С хрустящей корочки на тарелку стекал растаявший от горячей начинки мед! Я поджала губы, прищурилась… и, наконец, равнодушно перевела взгляд на экран.
Схожу с ума? Вряд ли. Мог ли кто-то, кроме него, приготовить мне такой завтрак? Шанс, что на кухне что-то в суматохе перепутали и приготовили фирменный рецепт Кирана Дэвира, ничтожно мал. Да и что это, вообще, значит?!
Кровь прилила к лицу, захотелось смести все это со стола и броситься бежать. Ведь от кого меня прятали все эти три года? От него! Звонить агентам? Боже, что делать?!
Взгляд снова упал на пиде. Сырная начинка потихоньку застывала, покрываясь корочкой.
— Да пошел ты!
Я взяла нож и вилку и с невинным видом принялась разделывать угощение. Кофе мне тоже не принесли. Бросив злой взгляд в чашку, закатила глаза и положила в рот кусочек теста с сыром и медом:
— Расстарался, ничего не скажешь, — проворчала. — Подавись…