— Думал, пиццу заказать… — он все еще настороженно провожал меня взглядом.
Отлично. Все отлично. Прочитала инструкцию и вернулась на кухню с зажатой в руке таблеткой. Выпила и принялась хмуро мыть посуду, но через несколько минут почувствовала приступ тошноты. Что это могло бы быть, черт его знает! Только меня тут же вывернуло, еле успела добежать до туалета.
— Элль? — постучал в дверь Фейс. — Элль, что с тобой?
— Не знаю, — просипела еле слышно, — может, побочный эффект от таблетки.
Мужчина встретил меня у двери пристальным взглядом:
— Может, врача вызвать?
— Та ну, — махнула рукой, — уже все в норме.
Как и все в жизни.
Я скрылась спальне и завалилась в кровать, завернувшись в одеяло. Живот ещё крутило, но уже не так сильно.
36
— Уже оплачено, — продавец пушки не смотрел в глаза, и это было непривычно.
Ну и ко всем чертям! Он вернул ствол в чемодан и защёлкнул замок. Айзек знал его вкус и подобрал похожий «Ругер», что у него был. В отличие от своего сына, его не мучали опасения и муки совести. Они с ним давно все спланировали, и отступать не собирались.
Утренний дождь действовал на нервы, подогревая лишь одно желание — бежать домой к Элль, снова успокоиться и отогреться. Он уже жалел, что оставил ее. Ведь мог отправить к Айзеку с глаз долой. Знал же, что Чили в пыль сотрет его спокойствие и хладнокровие. Но нет, ему захотелось испробовать терпение на прочность! И теперь мысль о том, что он рискует гораздо большим… Нет, даже не мысль, а уверенность, что появилась какая-то альтернатива его реальности, не такая, как хотелось, но с одной важной деталью, которая у него точно будет — Элль, не давала покоя. И принять эту реальность, значит проиграть всем, кто снял его со счётов три года назад.
Холодная вода плеснула за шиворот куртки, и он выругался. Все вроде и шло по плану, но неудовлетворенность изматывала. Открыв дверцу арендованного автомобиля, он осторожно уложил чемоданчик с оружием на пассажирское сиденье и сел за руль. Обхватил пальцами кожаную оплётку, и та жалобно скрипнула.
Ещё вчера держал Элль в руках и готов был забыть обо всем, но утро швырнуло в стылую реальность — нужно было выбираться из ее уютной кровати и наказывать тех, кого он приговорил к смерти. Назад пути не было. Легко не будет.
И снова последовала череда просчитанных действий: безопасный подход темными переулками, лишенными видеонаблюдения, маскарад со шмотками, липовый пропуск и темная парковка. Там, где камера всего одна. Вот теперь все сомнения отступили — человек, которого он сегодня решил навестить, проходил собеседование у него лично четыре года назад в «Текрокоме». Его личная ошибка.
37
Оливер Граунд был отличным «внедренцем». Потом было много времени анализировать свои ошибки, и он разобрал «игру» Граунда до мельчайших деталей. Оказалось, было, чему поучиться. Граунд не задавал лишних вопросов и не втирался в доверие, был тонким психологом и человеком без слабостей. Ни семьи, ни имущества. Даже долбанного хомяка на его глазах не придушить — не питал даже малейших привязанностей. Но слабое место нашлось и у него. Он словно комнатный тушканчик существовал только в подготовленной среде. А вот в дикой природе выживет вряд ли.
Граунд только недавно вернулся в департамент, видимо, с очередного задания. Мужчина вышел на парковку, как и говорил Айзек, поздно вечером. Если у тебя нет никого, то и спешить не к кому. Рассматривать его пока не было смысла — будет ещё время взглянуть «федералу» в глаза.
«Цель» проследовала в машину, хлопнула дверца, как сигнал к действию. И он шагнул из-за колонны. Два шага, дернул пассажирскую ручку, и в следующую секунду уже смотрел в недоуменно вытаращенные на него глаза. Понимал Граунд быстро — это было ключевым условием успеха на любом задании, но все равно недостаточно. А чтобы закрепить «статус кво», пришлось зарядить ему в кадык, чтобы не тянулся руками к кобуре.
— Привет, Оливер.
Теперь, когда тварь была рядом, сомнения развеялись.
— Киран… — выдавил тот, морщась и хрипя.
— А что с субординацией у тебя случилось?
— Да какая субординация, — усмехнулся. — Убивать пришёл?
— Поговорить.
Глаза Оливера зажглись огоньком надежды. Умный, а в такой ситуации цепляется за такую призрачную возможность. Ему ведь ещё и сорока нет, а волос почти не осталось — нервничал, видимо, изображать из себя «своего парня» больше года? Одевался, не в пример себе прежнему, в дорогой костюм с соответствующими статусу деталями: запредельной стоимости часы и перстень — работа его, очевидно, стоила нехило.