— У нас хватит топлива и припасов на этот полет, — заметила Хатч. — Но риск очень велик.
— Какой риск? — снисходительно спросил Джордж.
— Мы до сих пор не знаем, что уничтожило «Кондор».
Но Пит тут же отмахнулся от этого.
— Получается так, что причиной был неисправный двигатель. Насколько я понимаю, «Кондор» не принадлежал Академии.
— Верно, — сказала Хатч.
— Вероятно, он не соответствовал вашим стандартам эксплуатации. Независимый владелец-капитан. Чего тут можно было ожидать?
— Броули был очень квалифицированным профессионалом, — отрезала она.
— Извини. Не хотел тебя обидеть.
— Ну, — проговорил Джордж, — пора принять решение. Думаю, что если сейчас мы развернемся и отправимся домой, то будем жалеть об этом. Всю оставшуюся жизнь .
Они согласно кивнули. Пит и Хатч обменялись рукопожатием, а Тор ослепительно улыбнулся ей.
— Во что бы то ни стало! — воскликнул он.
Хатч спустилась в отсек управления и отвела Джорджа в сторону.
— Мне придется внести в бортовой журнал формальную запись о моем возражении против продолжения полета.
Он откровенно изумился. Наступил момент каждому проявить жизненную зрелость.
— Хатч, — произнес Джордж, — ты должна понимать, что это значит.
— Мне это известно. Меня беспокоит лишь безопасность. И ответственность. Необходимо понимать, что мы гонимся за неизведанным. Мы даже не представляем себе, что именно ищем или каковы могут быть возможности этого неизвестного. Гибель второго корабля дала нам неплохое представление о характере объекта наших поисков.
— Хатч, ты себя не слышишь. Взорвался двигательный отсек. Виноваты не гремлины .
— Что бы там ни было — или не было — прежде чем мы продолжим экспедицию, я составлю официальное заявление, которое нужно будет подписать каждому члену вашей группы. Оно станет доказательством того, что каждый из вас осознает риск и тем не менее намерен продолжать полет. И что Академия и капитан не должны нести за него ответственность.
Джордж слегка побледнел.
— Разумеется. Раз ты настаиваешь. Но на самом деле это не обязательно.
— Мы сделаем это в любом случае. И должна добавить, что если кто-нибудь откажется или заявит, что не хочет продолжения экспедиции, мы никуда не полетим.
— Не дождешься. — Он разозлился и готов был перейти к обороне. — Ты слишком остро реагируешь, Хатч.
«Мемфис» завершил последний виток по орбите вокруг Тихой Гавани. Все смотрели вниз, на затянутую облаками планету, и Герман задался вопросом, какое имя ей дали ее обитатели.
— Земля, — сказала Аликс.
— Почему ты так думаешь?
— Каким бы в действительности ни было это имя, переводится оно как «Земля». Дом.
«Мемфису», по грубым подсчетам, требовалось около сорока пяти минут, чтобы на ускорении чуть выше 3 g выйти на готовность к «прыжку». В корабле без специальных защитных полей это было бы крайне неприятной процедурой, но та же технология, что обеспечивала искусственную гравитацию на борту, позволяла погасить на 85 процентов воздействие на организм разгона и торможения. Это нормально укладывалось в диапазон переносимых людьми ускорений и даже не вызывало особых неудобств, однако без устройств для фиксации положения пассажиров и экипажа в моменты перепадов ускорений все равно было не обойтись. В такие моменты вряд ли кому-то пришла бы охота выпить одним глотком пиво или одним махом проглотить сэндвич. Следовательно, набор ускорения для «прыжка» всегда намечался на промежуток между приемами пищи, а также не происходил во время сна. И пассажиров заранее предупреждали, что стоит озаботиться посещением туалета. Через несколько минут после того как Хатч объявила, что они готовы к путешествию в 97-ю систему, а значит, вскоре начнется перепад ускорения, на мостике появилась Аликс.
С момента гибели «Кондора» у Джорджа и его людей, казалось, развилось чувство, что не следует оставлять Хатч одну. Поэтому они по очереди составляли ей компанию. Не для соболезнований, не для утешения, а просто для легкой болтовни и «единения душ».
Хатч, человек замкнутый, предпочитала общество Билла, а не тех, кто вел беседу из чувства долга. Но она высоко ценила их усилия и скрывала свои чувства.
Аликс объясняла, что это ее первый полет за пределы Земли.
— Ужасный опыт.
— Ты хорошо скрывала это, — заметила Хатч. Тут она отчасти покривила душой, но такое утверждение казалось очень подходящим для этого разговора.
— Спасибо. Но правда в том, что с тех пор, как мы покинули дом, я в полном оцепенении. На самом деле я не люблю бывать нигде, где нельзя, шагнув за дверь, ступить на землю.
Когда Хатч вежливо рассмеялась, ее собеседница стала настаивать, что по-прежнему вполне серьезна.
— Я хочу умереть в постели, — заявила она с озорной улыбкой. — Лежа.
Как большинство женщин, Хатч никогда не чувствовала себя уютно в присутствии красивой соперницы. Однако ее отношение к Аликс было по-женски мудрым и теплым — может быть, из-за ее хрупкости. Было трудно не любить ее.
— Как ты оказалась в Обществе контактеров? — спросила Хатч. — Ты не того типа, как ни крути.
— О-о? — С губ Аликс сорвался протяжный звук. — А какого же мы типа?
Хатч усмехнулась. Пока она подыскивала невинный ответ, Аликс сказала:
— Берегитесь, на мостике объявился психиатр. — Она медленно прикрыла глаза. — Ну, я думаю, мы представляем в известной степени очень странную компанию, не так ли?
— Ну, гм…
— Поиск маленьких зеленых человечков — не самое странное людское занятие.
— Нет.
— Знаю. Ты ведь и сама занимаешься чем-то подобным.
— Что ты хочешь этим сказать? Я просто развожу людей и продовольствие по исследовательским станциям. Туда-сюда.
— Где эти люди проводят большую часть времени, копаясь в развалинах.
— И?…
— Зачем они это делают? Ради возможности что-то узнать о культуре, которая когда-то существовала там, верно?
— Да, это так. Но ведь это обычное занятие археологов.
— Таким путем формируется наше представление об инопланетянах? Ведь их нет. Они умерли давным-давно.
— За исключением ноков.
— Верно. За исключением этих недоумков. Что касается тех, которые уже исчезли, то нам хотелось бы знать, что они думали об искусстве, устраивали ли игры, каким был их семейный уклад и вообще имели ли они семьи. Мы хотим знать, как они управляли своим обществом, верили ли в сверхъестественное и как относились к творчеству. Существовала ли у них музыка. У этих ноков есть музыка?
— Нет.
— Нет даже барабанов?
— Нет. Нет никакой музыки. Нет барабанов. Нет танцев.
— Нечего удивляться, что они все время воюют.
Женщины дружно рассмеялись. Аликс сменила позу, закинув ногу на ногу.
— Ты, наверное, думаешь, что я просто очередная фанатичка, да?
— Нет, хотя и считаю, что ты несколько необычна.
— Признайся честно, Хатч. Я стала в своем роде помешанной. И я знаю это.
— Я никогда не соглашусь с тем, — заметила Хатч, — что попытка установить контакт с настоящим незаурядным разумным существом бесполезна. Вероятно, во все времена это было бы одним из главных событий. Но такая вероятность очень мала. За много лет мы обследовали все доступные места, а отыскали лишь ноков и различные руины.
— Итак, единственный способ пообщаться с инопланетным разумом — это откапывать по кусочкам то, что от него осталось.
— Я этого не говорила.
— Но подразумевала.
— Нет, — сказала Хатч. — Я говорила, что шанс отыскать живых инопланетян очень мал. Все равно, что в лотерею выиграть. — Она глубоко вздохнула. — Цивилизации, похоже, появляются очень редко. И к тому же они недолговечны.
Аликс кивнула.
— Я знаю. Но ведь мы нашли доказательства существования других подобных нам. Эти создатели Монументов. Эти ястребы. Ведь все они переселились куда-то.
— Возможно. А может быть, создатели Монументов сейчас — всего-навсего кучка дикарей, мечущихся по лесам на Бете Пасифика-3 в поисках пропитания. О людях-ястребах мы просто ничего не знаем.