Я уже два раза выходил из дома Риши, опираясь на плечо Телли. Маханды всякий раз встречали меня громкими криками, выражая свою радость по поводу выздоровления такого уважаемого человека, как Пилилак.
Пилилак – это я. Великий чародей и пророк, облаченный в белые одеяния. Я всякий раз являюсь с гор в сопровождении безволосого слуги, когда для народа махандов наступает час испытаний. Последний раз я спас племя, указав ему дорогу в укромную горную долину у горы Буй-сар. Это было почти сто пятьдесят лет назад…
Легенду о пророке Пилилаке и лысом слуге мне пересказал Нефедов. Я долго смеялся – надо же, оказывается, нам спас жизнь обыкновенный медицинский халат! Но потом мне стало не до смеха. Это пока маханды лечат меня и оказывают всяческие почести. А потом от пророка Пилилака потребуют чуда. Что тогда делать?
– Не переживай раньше времени, – успокаивает меня профессор. – Вот оклемаешься окончательно – и будем рвать когти. Хотя, конечно, эти маханды – настоящее чудо. Открытие века, без дураков. Будь моя воля, я бы тут остался на год. Это же невероятно: неизвестный науке этнос, и не в джунглях Калимантана или Амазонии, а буквально под боком! Язык, мифология, обычаи, быт – у них до сих пор в ходу аутентичные вещи шестнадцатого века!
Мне тоже не хочется уходить от махандов. И причина тому, конечно же, вовсе не этнография. Причина носит шапочку, расшитую лазуритом и бирюзой и зовут ее Телли.
Глава пятая Телли
…Мы встречаемся почти каждый день – то на улице между домами, то на площади у источника, то в доме ее отца, невысокого, очень подвижного мужчины, князя Атхи. Встречаемся, обмениваемся взглядами, улыбаемся – и все. Почему? О, тому есть масса причин!
Во-первых, она – дочь князя, а я – пророк. Мое дело – сидеть в душных помещениях со старейшинами племени и через переводчика Нефедова вести бесконечные разговоры о прошлом и будущем, изрекая время от времени мудрые мысли. Эти самые мудрые мысли я беззастенчиво черпаю из коллективной памяти русского народа, где они хранятся века в виде поговорок. На махандов поговорки производят неизгладимое впечатление. «У семи нянек дитя без глаза», в вольном переводе Нефедова прозвучавшее как «Каждый должен заниматься своим делом и тогда в селении не будет одноглазых детей», стало фразой недели. Вождь даже велел высечь эти слова пророка Пилилака на стене Пещеры предков.
Во-вторых, я не знаю языка махандов, а Телли не знает русского. Общаться же с любимой девушкой через переводчика смешно и глупо. То, что я люблю Телли, я понял после первой нашей встречи. То, что язык махандов мне не выучить и за год, понял совсем недавно. Это очень странный язык. Нефедов, который сам изъясняется на нем через пень колоду, утверждает, что, скорее всего, на таком разговаривали древние индоевропейцы.
– Если бы не санскрит, я бы тоже был как глухонемой, – растолковывает мне профессор. – Но в языке махандов почти все слова имеют санскритские корни. Точнее, наоборот: санскрит, скорее всего, произошел от махандского. Язык очень архаичный. Возможно, один из первых языков на земле. Но это вовсе не значит, что он прост для изучения. Я насчитал четырнадцать спряжений глаголов – и, судя по всему, это не предел.
Нефедов действительно изучает махандов. Он постоянно пишет что-то в свою записную книжку. В какой-то момент князю это не понравилось и мне пришлось растолковывать ему, опять же через профессора, что мой слуга обязан вести записи – такова воля пророка Пилилака.
Что такое «вести записи» махандам объяснять не надо. Они имеют свою письменность, в их алфавите сорок четыре буквы, напоминающие руны. В Пещере предков хранятся кожаные скрижали – свитки с письменами, повествующими об истории народа махандов. Нефедов готов отдать руку за право хотя бы одним глазком взглянуть на эти свитки. Но ему, как слуге, не положено входить в пещеру. Зато там побывал я. Для науки, это, конечно же, совершенно бесполезно.
В девятнадцатом веке маханды жили бок о бок с калашами, еще одним народом непонятного происхождения. И калаши, и маханды – язычники, и местные мусульмане со временем открыли на них настоящую охоту. Калаши первыми ушли в труднодоступные районы Гиндукуша, где живут и поныне. Нефедов утверждает, что сегодня их осталось чуть более шести тысяч. Все калаши светлоглазые, с европейскими чертами лица. Сами себя они считают потомками воинов Александра Македонского.
С махандами все сложнее. Этот народ принял на себя основной удар исламских фанатиков. От полного истребления племя спас пророк Пилилак, который вывел его к горе Буй-сар. С тех пор маханды полностью отгородились от мира, убивая всех чужаков, которые пытаются проникнуть в пределы их владений.