— А если мы оставим нашу орду, — раздумчиво проговорил кузнец, — ты что же, взвалишь свой китайский домик на спину и потащишь его к Онону?
— Да, попробую, — с улыбкой ответил Тенгери.
Кузнец тоже неизвестно почему улыбнулся. Но он хорошо помнил, как несколько лет назад Тенгери получил в подарок от хана дорогую лошадь и как властитель в тот день спросил о нем, кузнеце. По крайней мере, так ему сказал тогда Тенгери. И еще Тенгери сказал хану, что он очень хороший кузнец.
— Вот все, что ты просил. — Кузнец положил перед ним зубила, долота и молотки. — При случае напомни властителю…
— Да-да, я обязательно напомню ему о тебе.
— Это будет прекрасно, сын мой! — проговорил силач кузнец, утирая пот со лба.
Девушка вышла из загона с двумя кожаными ведрами, полными кобыльего молока. Оно сильно пенилось, и издали эта пена походила на пышный снег. Мимо него она прошла не поднимая глаз.
— Ее зовут Саран{25}, — сказал кузнец. — Правда, у нее походка газели? — А так как Тенгери не ответил, он добавил еще: — Да, Саран знает, как она хороша! Саран! — Он произнес ее имя торжественно, с придыханием. — Говорят, кожа у нее белая, как луна!
Тенгери взял зубила и молотки, не спуская глаз с девушки, и покрепче прижал к себе деревянную фигуру, словно опасаясь, что ветер сорвет с нее синее полотно и все увидят, что он несет. «Лучше сгореть со стыда в огне или броситься со скалы вниз очертя голову, — подумал он. — Насколько же она красивее той, что получилась у меня».
— Что это там у тебя? — спросил кузнец, подступая ближе.
— Ничего!
— Ничего? Тогда зачем ты обернул это в полотно?
— Ты чересчур любопытен, кузнец! Разве я спрашиваю тебя, почему ты сегодня выковал на десять наконечников для стрел меньше, чем велено ханом? — Это он просто так, наобум сказал.
— Ты пугаешь меня! — Силач с побагровевшим лицом снова отступил на несколько шагов назад.
— И поделом тебе, кузнец! Тот, кто не выполняет приказов властителя, должен испытывать страх!
— Когда твои зубила притупятся, я тебе их наточу, — выдавил из себя кузнец.
— Наверное, это скоро понадобится, — сказал Тенгери.
Тем временем девушка по имени Саран успела скрыться за черными кибитками, и он неспешно зашагал к юрте Герел и Ошаба. Теперь он уже поостыл и не слишком сердился на Герел за то, что она вынесла на люди фигуру сидящей на камне женщины. «Я спрошу Саран, не пойдет ли она вместе со мной к большому песчаному камню у отвесной скалы», — эта мысль овладела Тенгери. Она настолько проросла в нем, что он уже как будто видел перед собой ее светлый лик на темном камне. И по сравнению с этим изображением Саран все остальное представлялось ему настолько мелким и ничтожным, что обиду на Герел в конце пути словно ветром сдуло.
Пригнувшись, Тенгери вошел в юрту. Ошаб стоял перед очагом на коленях и шевелил в нем угли железной кочергой. Герел резала длинными полосками свежую баранину и подвешивала их к кожаному ремешку. А потом цепляла ремешки к поперечной балке под крышей юрты.
— Мы должны кое-что сказать тебе, — проговорил Ошаб, бросив быстрый взгляд на Тенгери.
— У вас неприятности? — полюбопытствовал Тенгери.
— Неприятности? С чего ты взял?
Герел потихоньку выскользнула из юрты.
— Я угадал это по выражению ваших лиц!
— Ну, — рассмеялся Ошаб, — это ничего не значит, ровным счетом ничего, Тенгери!
— Вот как…
Он огляделся. Справа и слева на стенках висели золотистые маски и жемчужные ожерелья. На шкафчике стояли тонкие фарфоровые чашечки с тремя золотыми шариками внутри. Нет, ничего из его доли добычи, которую он получил при ханском дворе, не пропало.
— А шелк? Он еще у вас?
— Куда же ему деться?
— Я просто так спросил.
Тенгери приблизился к шкафчику и поставил на него деревянную фигуру девушки. Полотно с нее он не снимал, но когда фигура оказалась наверху, оно как бы само по себе сползло с головы и задержалось на плечах, так что было похоже, будто девушка нарядилась в длинное, до пят, синее платье. К тому же это платье скрывало все недостатки резной фигуры, а голова, которая и без того нравилась ему, теперь понравилась еще больше.
— Разве это не та самая, что каждый день проходит мимо нашей юрты к загону с двумя ведрами? — спросил Ошаб, положивший кочергу подле очага.
— Ты хотел что-то сказать мне? — перебил его Тенгери, подняв глаза к свисающим сверху полоскам розоватого мяса.
Со стороны кузницы доносились звонкие удары по железу. «Похоже на радостные крики зябликов по весне! — подумалось Тенгери. — От страха перед ханом даже силач из силачей становится маленьким и жалким».