— Черный!
— Газель! — откликнулся он.
Взяв ведра, она понесла их на берег. Наполнив все сосуды и чайники водой, она, не говоря ни слова, сбросила свой темно-красный халат с таким видом, будто Тенгери вовсе и не было рядом; не глядя на него, она побежала по белым гладким камням к одинокой иве, длинные ветви которой свешивались прямо в реку, как зеленые косы. В тени этого дерева она вошла в воду Керулена и прошла по его песчаному дну почти до самой середины потока. А когда остановилась, вся облитая солнцем, вода была ей по грудь. Повернувшись лицом к берегу, она замахала руками и крикнула что-то, чего Тенгери не расслышал, потому что и сам скинул одежду в траву и бросился в реку.
Он оказался рядом с ней; неподалеку от большого плоского камня, напоминавшего панцирь огромной черепахи, который лежал на самой стремнине.
— Я каждое утро купаюсь в Керулене, — сказала она, — и всякий раз в другом месте! Разве ты меня здесь никогда раньше не видел?
— Нет!
— Давай вскарабкаемся на камень! — Это она про тот самый, что походил на панцирь черепахи.
— Он скользкий, как рыбья чешуя. — Обняв колени Тенгери, она положила на них голову. — Это чтобы не свалиться в воду, Черный!
Тенгери не сводил глаз с ее длинных влажных волос, сразу прилипших к его коленям. Глаза девушки были обращены к берегу, и Тенгери любовался ими как завороженный.
— Газель!
— Что тебе, Черный?
— Ничего!
А чуть попозже она предупредила:
— Из орды сюда скачут несколько всадников! Они что, по твою душу?
— А вдруг по твою?
— Ты прав! Всегда найдутся люди, которым до других есть дело. Когда до тебя, а когда до меня. Такие люди никогда не переведутся!
«Кожа у нее и впрямь цвета бледной луны», — подумал он, наблюдая за тем, как капельки влаги на ее теле сливаются в ручейки и стекают вниз.
— Всадники поскакали вверх по течению, — сказал он. — Выходит, их все-таки не за нами послали.
— Значит, за кем-то другим, — упрямо стояла на своем девушка.
Тенгери поглядел на высокий песчаный камень, стоявший под отвесной скалой с часовыми-березками по бокам.
— Полезешь туда со мной? — несмело спросил он.
— Куда?
Он показал рукой. Над каменной стеной возвышалось бездонное темно-синее небо, на котором сиротливо повисло одно-единственное белое облако.
— Вон туда! — сказал Тенгери.
— Что ты там спрятал, Черный? — весело рассмеялась она. — С тобой я пошла бы не только туда, но и вообще…
— Что вообще, Газель?
— Да что это я! Все болтаю и болтаю, Черный! Я никогда еще за раз не говорила столько, сколько за это утро.
Они сидели на камне, свесив ноги в воду. Сейчас он не казался им таким уж скользким, да и тела их обсохли на солнце. Они все смотрели на темно-голубое небо и на белое облако над скалой. Облако не двигалось с места, будто кто-то привязал его к этой скале. Легкий ветерок играл листьями березок. «Вот возьму и поведу Саран наверх, а там скажу: «Стань вот тут, Газель, и не шевелись. Смотри вниз, на орду, Газель. Если ты все сделаешь, как я сказал, мне, может быть, и удастся…» «Что тебе может удаться, Черный? И почему ты колотишь по камню?» — спросит она, наверное.
Однако неожиданный вопрос Саран нарушил ход его мыслей:
— Почему ты сегодня рано утром приходил к моей юрте? И почему ты все предыдущие дни следил за мной? Ну, когда я с ведрами бегала к кобылицам, Черный?
Вздрогнув, он проговорил:
— Так я тебе и сказал!
— Я и сама знаю!
— А я все равно не скажу, Газель!
«Могу ли я открыть ей, что я вырезал ее фигуру и что та стоит на шкафчике в юрте Ошаба? Должен ли я сказать, что полюбил ее и люблю все крепче и крепче?»
— Поцелуй меня, Черный, — прошептала она. — Поцелуй, чтобы я знала…
— Газель!
— …что ты знаешь то, о чем знаю я! — Глаза девушки потемнели. — Ты дрожишь, Черный… Ты не хочешь поцеловать меня?
— Да, конечно, только…
— Сейчас твои точечки опять загорелись, мой Черный!
— Газель!
Он протянул к ней руки. Саран слегка отпрянула, откинув голову, как испуганный зверек. Глаза ее расширились и округлились, словно девушка удивилась, каким безграничным может быть счастье.
— Мой Черный! — проговорила она, опустив голову и закрывая глаза. — Иди ко мне, Черный!
Где-то на берегу вскрикнула птица.
Ладони Тенгери сомкнулись на ее теплой шее, она, медленно теряя силы, обняла его. Он целовал ее губы и нежные плечи, как вдруг из его глаз потекли слезы.
— Почему, Черный?
— Я сам не знаю!