Чингисхан. История завоевателя мира [749 с.]

[XXV] ОБ ЭКСПЕДИЦИИ ДЖЕМЕ [418] И СУБУТАЯ ДЛЯ ПОИМКИ СУЛТАНА МУХАММАДА

Когда Чингисхан прибыл к Самарканду и окружил город, его разведка донесла, /113/ что султан переправился через реку возле Тирмиза и распустил большую часть своего войска и офицеров своей гвардии по деревням, что при нем осталось лишь несколько человек и что он переправлялся через реку, объятый ужасом и смущением.

И он воскликнул: «Нужно покончить с ним и навсегда избавиться от него, пока не собрались люди вокруг него и не прибыли к нему вельможи со всех сторон».

Посему он выбрал из своих военачальников Джеме и Субутая и отправил их в погоню за султаном; и из войска, что находилось с ним, он отобрал тридцать тысяч человек — поровну от каждого тумена[419], и каждый его воин был против тысячи воинов султана, как волк против стада овец, или как раскаленный уголь против сухого тростника.

Они перешли вброд реку у Пенджаба[420] и преследовали его и гнались за ним, как поток, спускающийся с горы в долину, и спешили, подобно дыму.

Вначале они прибыли в Балх. Знатные горожане отправили ему навстречу депутацию с тузгу и угощением. И монголы поэтому не причинили им вреда и назначили к ним шихне. Затем, взяв у них проводника, они выслали вперед Тайзи[421].

Подойдя к городу Зава[422], они потребовали дать им продовольствие (ʽulūfa), но жители города закрыли ворота, и не придали значения их словам, и не дали им ничего. Монголы спешили и потому, не останавливаясь, поскакали дальше. И когда жители Завы увидели удаляющиеся знамена и узрели спины монголов, они в своей неразумности принялись бить в барабаны и тарабы и начали выкрикивать оскорбительные и бранные слова. Монголы, увидав их оскорбительные выходки и услыхав их речи, повернули назад и в ярости набросились на все три крепости, подставив к их стенам лестницы. На третий день, к тому времени, когда кубок горизонта до краев наполнился кровью утренней зари, они взобрались на стены и не оставили в живых никого из тех, кто попался им на пути; а так как они не могли остаться, то сожгли и сломали все, что не могли унести с собой.

И это было первой пешкой, которую Судьба поставила на шахматную доску Притеснения, и первым фокусом Небес, передвигающих наперстки. Словно эта битва и эти убийства были ключом, открывающим дверь несчастий, уготованных Судьбой, и бедствий, припасенных жестоким Роком. И от раздававшихся там криков содрогнулась земля в Хорасане, и при известии о том, что произошло, ужас охватил людей, никогда не слыхавших ничего подобного.

В начале месяца раби 617 года [май 1220] Джеме и Субутай прибыли к Нишапуру и отправили посыльного к Муджур аль-Мульк Кафи Рухни[423], Фарид ад-Дину и Зия аль-Мульк Зузани[424], которые были министрами и садрами Хорасана, призывая их покориться и сдаться и требуя от них провизии (ʽulūfa) и пропитания (nuzl). Они направили к Джеме от всего множества людей троих, которые привезли угощение и подарки и заверения в покорности. Джеме предостерег их, сказав, чтобы они допускали сопротивления и проявления враждебности и чтобы, когда бы ни прибывал к ним монгол или монгольский гонец, они всегда оказывали бы ему достойный прием и не полагались бы на прочность своих стен и многочисленность своих людей; и они не тронули их домов и их имущества. И в знак этого они вручили посыльным алую тамгу[425], написанную по-уйгурски, и копию ярлыка Чингисхана, суть которого была такова: «Да будет известно эмирам и вельможам то, что... все лицо земли от восхода солнца и до его заката я отдал тебе. А потому каждый, кто явит свою покорность, будет помилован, как и его жены, и дети, и его добро; а тот, кто не покорится, погибнет вместе со всеми своими женами, и детьми, и родственниками».

Монголы подписали эти документы и успокоили жителей города обещаниями. После этого они покинули Нишапур, и Джеме направился в Джувейн[426], а Субутай — в Тус[427] через Джам[428]. И повсюду людей, которые выходили к ним, чтобы заявить о своей покорности, /115/ они оставляли в живых; а тех, кто оказывал им сопротивление, истребляли всех до одного.

418

YMH. Вероятно, это тюркская форма имени Джэбэ, она также встречается у Насави и Джузджайни. Знаменитый генерал принадлежал к роду Бисут, члены которого были вассалами тайджиутов, и изначально, согласно Сокровенному сказанию, его звали Джиргоадай. В битве при Койитене (Köyiten, 1201) он сражался на стороне Джамухи, в ходе которой стрелой, выпущенной из его лука, был ранен конь Чингисхана — «гнедой с белой мордой». После окончательного поражения тайджиутов Джиргоадай предстал перед Завоевателем. Когда его спросили о выстреле, он с легкостью признал свою вину, но обещал, что если ему сохранят жизнь, верой и правдой служить новому хозяину. Чингисхану понравилась его честность, и он в память о его поступке дал ему имя Джэбэ, что означает «оружие» или, возможно, «стрела» (см. Pelliot-Hambis, Campagnes, 155-156), и принял его в число своих сторонников. Рашид ад-Дин (Хетагуров, 194) приводит несколько иную версию его поступления на службу к Чингисхану. После поражения своего народа Джэбэ некоторое время скрывается. Во время облавы он обнаружен Чингисханом. Борджи, давний друг и близкий товарищ Завоевателя (Боорчу Сокровенного сказания), бросается в погоню на коне своего вождя (того самого гнедого с белой мордой) и пускает стрелу, которая не попадает в цель. Джэбэ стреляет в ответ, попадает и убивает коня. Это дает ему возможность скрыться. В конце концов, однако, он вынужден сдаться. Преклонив колени перед Завоевателем, он признается в том, что убил его коня, но обещает, если его помилуют, привести хану «множество таких коней». Так как он был храбрый человек (бахадур), его не только прощают, но и назначают десятником. Когда он стал командующим тумена и был отправлен захватить в плен вождя найманов Кучлука, он вспомнил о своем обещании и вернулся из этой кампании, приведя с собой в качестве подарка своему хозяину тысячу гнедых лошадей с белыми мордами! См. также Grousset, L’Empire Mongol, 116-117. Вулф (Wolff, Geschichte der Mongolen oder Tataren, 110), а за ним и Хоуорт (Howorth, I, 97) утверждают, что Джэбэ умер вскоре после великого похода через Кавказские горы и вокруг Каспия. Вулф не называет источник таких сведений, но этот факт кажется вполне правдоподобным, ибо в отличие от своего товарища Субутая, которому предстояло еще проявить себя в Китае и Венгрии, Джэбэ исчезает с исторической арены. Не был он, подобно Субутая, удостоен и биографического описания в Юань-ши. См. Pelliot-Hambis, loc. cit, а также Pelliot, Horde d’Or, 133, n. 3.

419

См. стр. 100: «И от всех армий, которые были с ним, и от всех своих сыновей Чингисхан отобрал людей соразмерно их числу, и от каждого десятка он назначил одного сопровождать Толи».

420

Пенджаб, или Мела, был «хорошо известным бродом» неподалеку от устья Вахша (Бартольд, Туркестан, 72).

421

TAYSY. Taisï («принц») — уйгурское заимствование из китайского (t’ai-tsu — — наследный принц). См. Gabain, а также Pelliot-Hambis, op. cit., 94.

422

Современный Турбат-и-Хайдари в восточном Хорасане.

423

Т. е. из Руха. Рух — другое название Завы.

424

Т. е. из Зузана.

425

Об этой «алой печати», которую монголы прикладывали к своим документам, см. Pelliot, Notes sur le «Turkestan» de M. W. Barthold, 35-36.

426

Расположен к северо-западу от Нишапура. Этот округ, родина Джувейни, в настоящее время называется Джагатай.

427

Название Тус использовалось как для обозначения целого района, так и для города Табарана, руины которого лежат в нескольких милях к северу от Мешхеда.

428

В настоящее время Турбат-и-Шейх-Джам, к востоку от Турбат-и-Хайдари на афганской границе.