Чингис остановился и посмотрел на найманов. Он был высокий, его смазанная жиром кожа светилась здоровьем. В желтых, как у волка, глазах Кокэчу не заметил ни тени жалости. Шаман замер, а Чингис вытащил меч, покрытый пятнами засохшей крови. Сын Мураха шагнул вперед, загородил своего хана. Чингис взглянул на него с легким недовольством.
— Ступай вниз, мальчишка, если хочешь жить, — произнес он. — Сегодня я видел достаточно смертей.
Юный воин молча покачал головой, и Чингис вздохнул. Резким ударом он выбил меч телохранителя, а другой рукой вонзил ему в горло кинжал. Уже умирая, сын Мураха упал на Чингиса, раскинув руки. Тот, проворчав что-то, оттолкнул тело, и оно мешком рухнуло на землю.
Чингис неторопливо вытер оружие и сунул его в ножны. Вдруг стало заметно, что он очень утомлен.
— Если бы ты стал моим союзником, я бы достойно принял найманов, — обратился Чингис к хану.
Старик поднял невидящий взгляд.
— Ты слышал мой ответ, — произнес он неожиданно окрепшим голосом. — А теперь отправь меня к сыновьям.
Чингис кивнул. Взмах мечом — и ханская голова запрыгала по склону. От удара тело дернулось и завалилось набок. Кокэчу услышал, как кровь брызнула на камни, и почувствовал, что отчаянно хочет жить. Он побледнел под взглядом Чингиса и сбивчиво забормотал:
— Нельзя проливать кровь шамана, повелитель. У меня много силы, и я знаю, как ее обрести. Ударь меня — и увидишь, что моя кожа превратилась в железо. Позволь мне служить тебе, повелитель. Разреши возвестить о твоей победе.
— Что ж ты не помог хану найманов, а притащил его сюда на смерть? — спросил Чингис.
— А разве я не увел его подальше от сражения? Я видел во сне, повелитель, как ты идешь. И сделал все, чтобы облегчить твой путь. Разве не в тебе будущее племен? Духи говорят моим голосом. Я стою в воде, а ты — на небе и на земле. Позволь мне служить тебе. Чингис задумался, меч в его руке словно застыл. Перед ним стоял человек, одетый в темно-коричневый халат, дээл, поверх потрепанной рубахи и штанов. Дээл украшала вышивка, но багряные завитки стали почти черными от грязи и жира. Гутулы[7] на ногах шамана были подвязаны веревками; видно, прежний владелец выкинул их за ненадобностью. И все же в горящих на темном лице глазах светилось что-то необычное. Чингис вспомнил, как отцовского шамана убил Илак из племени Волков. Возможно, с того злосчастного дня судьба Илака была предрешена. Кокэчу со страхом смотрел на Чингиса, ожидая смертельного удара.
— Мне больше не нужны выдумщики-болтуны. Их у меня уже трое, и каждый утверждает, что общается с духами, — сказал Чингис.
В его взгляде блеснуло любопытство, и Кокэчу не стал медлить.
— Они щенки по сравнению со мной, повелитель. Смотри!
Не дожидаясь ответа, он достал из-за пазухи узкий клинок с грубой роговой рукоятью. Чингис поднял меч. Кокэчу остановил его свободной рукой и закрыл глаза.
Усилием воли шаман заставил себя игнорировать прохладное дуновение ветерка и обуздал гнетущий страх. Он начал читать заклинания, которые вбил в него отец, и впал в транс даже скорее, чем ожидал. Духи спустились к нему, под их ласками сердце Кокэчу забилось медленнее. В тот же миг шаман почувствовал, что покинул свое тело и наблюдает за ним со стороны.
Глаза Чингиса широко распахнулись от удивления, когда шаман воткнул нож себе в руку. Тонкое лезвие пронзило предплечье, но Кокэчу словно не ощущал боли. Чингис завороженно смотрел, как черное острие ножа прорвало кожу и показалось с другой стороны. Кокэчу медленно, почти лениво, моргнул и вытащил нож.
Он проследил за взглядом Чингиса. Тот пристально рассматривал надрез на руке шамана. Кокэчу глубоко вдохнул и ощутил, как транс, подобно льду, сковал все тело.
— Видишь ли ты кровь, повелитель? — прошептал он, зная ответ.
Чингис нахмурился. Не вложив меч в ножны, он шагнул вперед и потрогал овальную рану корявым пальцем.
— Нет. Полезное умение, — одобрительно проворчал он. — Ему можно научиться?
Кокэчу улыбнулся. Страха больше не было.
— Духи спускаются только к избранным, повелитель.
Чингис кивнул и отшатнулся. Даже на холодном ветру от Кокэчу разило как от старого козла, вдобавок воин никак не мог понять, почему эта странная рана не кровоточит. Хмыкнув, он вытер лезвие меча и сунул его в ножны.