Толуй услышал свист стрелы, когда она, вырвавшись словно из ниоткуда, прошла сквозь листья. Его собственная стрела слетела с тетивы прежде, чем вражеская успела процарапать длинную ссадину у него на предплечье. Взвыв от боли и удивления, Толуй заметил мелькающую среди деревьев фигуру. Он немедленно выпустил очередную стрелу, надеясь на везение. Она пропала в густой листве, и Толуй, забыв об осторожности, поддался ярости.
— За ним! — взревел он и махнул Басану, который тут же сорвался с места.
Они добежали до восточного края завала, стараясь не упустить из виду бегущую фигуру и одновременно высматривая проход среди деревьев. Нашли наконец просвет, и Толуй без промедления рванул в лес. Басан остался снаружи проверить, не отвлекают ли их мальчишки, чтобы напасть сзади. Толуй упорно взбирался вверх, и Басан, не желая отстать, бросился за ним. Они поняли, что у юноши есть только лук, и оба ощутили охотничий азарт. Сытые, сильные и уверенные в себе, они продирались сквозь заросли, перепрыгивали через ручейки. Тэмучжин не останавливался и не замедлял ход, хотя и свернул в самые густые заросли.
Толуй начал задыхаться. Басан побагровел от натуги. Но они упорно шли вперед, держа в руках обнаженные мечи.
На Хачиуна упала тень, и он поднял взгляд. Схватился за кинжал, но признал брата и вздохнул с облегчением.
— Тэмучжин выиграл для нас время, — сказал он.
Хасар посмотрел сквозь деревья туда, где выше по склону холма бежал человек. Березы и сосны покрывали холм только до половины, и мальчики понимали, что Тэмучжин вскоре окажется на виду, пока не перевалит через гребень и не нырнет в долину, где снова начинался лес. Они не знали, сможет ли старший брат спастись от преследователей, но сейчас испытывали облегчение при мысли, что воины Илака оставили их.
— Что теперь? — спросил Хасар, обращаясь скорее к себе самому.
Невзирая на боль, которая словно вгрызалась ему в ногу, Хачиун попытался сосредоточиться. Волнами накатывала слабость, и он изо всех сил старался не потерять сознание.
— Теперь вытащим стрелу, — шепнул он, скривившись при этой мысли.
Мальчики видели, как это делается, когда мужчины племени возвращались после набега. Рана была чистой, кровотечение уменьшилось до слабой струйки. Хасар сгреб с земли ком листьев, чтобы Хачиун закусил его. Сунул грязный ком брату в рот и схватился за древко стрелы, ловко сломал его, а затем вытащил обломок с острием. У Хачиуна закатились глаза, с губ невольно сорвался тихий стон, и Хасар зажал ему рот, не давая дышать. Быстрыми, точными движениями он отхватил полоску от своего кушака и перевязал ногу.
— Обопрись о мое плечо, — велел Хасар, поднимая Хачиуна на ноги.
Младший брат был в полуобморочном состоянии, но листья выплевывал, и Хасар ждал от него решения, что делать дальше.
— Они вернутся, — сказал Хачиун, приходя в себя. — Приведут остальных. Если мы поторопимся, то успеем взять коней и добраться до второй стоянки.
Хасар помог Хачиуну сесть на коня Толуя и вложил ему в руки повод. Они отправились туда, где вместе с младшими укрылась мать. Тэмучжин предусмотрительно подготовил запасное жилище, и сейчас Хасар мысленно благодарил брата за это. С давних пор воины Илака преследовали их в ночных кошмарах. Угроза нападения заставляла Тэмучжина постоянно думать, как защитить семью. От одной мысли, что надо возвращаться в ту темную лощину в холмах, где они провели свои первые ночи после ухода племени, Хасару становилось тошно. Но Тэмучжин настаивал, чтобы они поставили здесь маленькую юрту, однако они и подумать не могли, что она понадобится так скоро. Они опять будут одни, и охота на них начнется снова.
Пока они ехали, Хасар молился, чтобы Тэмучжину удалось уйти от преследователей. Когда старший брат вернется, он сразу решит, что делать дальше. Мысль, что тот может погибнуть, была так ужасна, что Хасар не смел и думать об этом.
Тэмучжин бежал, пока ноги не стали подкашиваться, а голова кружиться при каждом шаге. Поначалу у него хватало сил бежать, преодолевая все попадавшиеся на пути препятствия, но когда слюна во рту стала тягучей и горькой, а силы иссякли, он мог только идти, спотыкаясь, исхлестанный ветками и исцарапанный шипами.
Хуже всего было перебираться через гребень холма, голый, как речной камень. Толуй и Басан пускали в него стрелы, и Тэмучжин вынужден был передвигаться почти шагом, чтобы как-то заставлять усталое тело уклоняться от стрел. Они почти нагнали его на открытом пространстве, но затем он снова оказался среди старых деревьев. Его шатало, перед глазами все плыло, дыхание обжигало глотку, но он продолжал упорно двигаться вперед.