Стрела вонзилась в спину Хорхузу, и конь его в ужасе встал на дыбы. Даже с такого расстояния Тэмучжин увидел, как его старый друг дернулся и взмахнул руками. Вторая стрела вонзилась в войлочное седло, когда Хорхуз уже соскользнул наземь и остался лежать на зеленой траве грудой темного тряпья. Тэмучжин зажмурился, услышав, как ударила вторая стрела. Толуй торжествующе взревел и пустился бегом с луком наготове. Он приближался к перепуганной семье, как волк к стаду коз.
Жена Хорхуза перерезала гужи, вырвала стрелу из седла, забросила в седло двоих сынишек. Она, может, и заставила бы животное пуститься в галоп, но Толуй что-то кричал ей и потрясал луком. Боевой дух тотчас покинул ее, и она, будто подкошенная, упала на землю.
Тэмучжин в ужасе смотрел, как Толуй подходит к женщине и беспечно достает новую стрелу.
— Нет! — воскликнул Тэмучжин.
Но Толуй развлекался. Первая стрела вошла женщине в грудь, а затем воин перебил вопящих детишек. Сила выстрела смела их с седла, и они распростерлись на пыльной земле.
— Что они сделали ему, Басан? Скажи — что? — кричал Тэмучжин.
Басан в легком удивлении посмотрел на него. Глаза его были темны и равнодушны.
— Они же не наши. Ты оставил бы их умирать от голода?
Тэмучжин отвел взгляд от Толуя, ногой отбросившего с дороги тело ребенка, мешавшее подойти к коню. Он понимал, что стал свидетелем преступления, но не мог выразить это словами. Между его семьей и Хорхузом не было кровной связи или браков. Они не были Волками.
— Он убивает как трус, — сказал Тэмучжин, тщательно подбирая слова. — А с вооруженными мужчинами он так же радостно бьется?
Басан нахмурился, и Тэмучжин понял, что попал в точку. Семья Хорхуза не пережила бы зиму, это правда. Есугэй, наверное, приказал бы сделать то же самое, но с печалью в душе и понимая, что в суровых краях это почти милосердие. Тэмучжин хмыкнул, когда Толуй подъехал к ним. Жалкий человечишка, несмотря на свое огромное тело и силу. Он убил всю семью, чтобы утолить свое разочарование, и теперь улыбался тем, кто его ждал. Тэмучжин возненавидел его и в душе дал себе клятву поквитаться с ним, но с Басаном больше не разговаривал.
Толуй и Басан ехали по очереди на пегой кобыле, а Тэмучжин спотыкался и падал на бегу, по-прежнему привязанный веревкой позади них. Трупы оставили стервятникам, но Толуй вырвал из них свои стрелы. Повозка заинтересовала его, и он обшарил ее, но там оказалось лишь вяленое мясо и старое тряпье. Бродяги вроде Хорхуза сокровищ не держат. Толуй перерезал глотку козленку и с явным удовольствием напился крови, а после привязал тушку к седлу. Остальных коз погнали впереди. Теперь у них было достаточно мяса, чтобы добраться до юрт Волков.
Проходя мимо, Тэмучжин бросил прощальный взгляд на застывшие бледные лица Хорхуза и его семьи. Они оказывали ему гостеприимство, делились соленым чаем и мясом, когда он был голоден. Тэмучжин отупел и устал от пережитого за день, но, оставляя их, вдруг понял, что эти люди и были его племенем, его семьей. Не по крови, но по дружбе и по более крепким узам, связывающим тех, кто пережил вместе тяжелую пору. И он поклялся отомстить за них.
Оэлун схватила Тэмуге за плечи и встряхнула его. За годы, прожитые без Волков, он вытянулся, как вешняя травинка, и потерял щенячий жирок, но, когда доходило до дела, оказывался слаб. Помогал братьям в работе, но делал только то, что ему было сказано, а чаще всего уходил погулять и поплавать в реке. Или забирался на холм осматривать окрестности. Оэлун справлялась с его ленью, пока у нее был прут, чтобы отхлестать его. Как и прежде, Тэмуге был несчастным маленьким мальчиком, который мечтал вернуться домой к Волкам и всему, что они потеряли. Ему часто хотелось побыть одному, вне семьи, а если ему этого не позволяли, то злился и ходил мрачным, пока Оэлун, потеряв терпение, не отсылала его, чтобы ветер выдул, словно паутину, дурные мысли из его головы.
Наступил вечер. Тэмуге вдруг разрыдался и, размазывая сопли по лицу, стал бормотать что-то себе под нос. В конце концов Оэлун вышла из себя.
— Куда же мы пойдем? — сквозь слезы спрашивал мальчик.
Подавив раздражение, Оэлун погладила его по голове. Сын был слишком мягкотелым, но Есугэй ведь предупреждал ее. Наверное, она действительно избаловала его.
— С ним все будет в порядке, Тэмуге. Твоего брата поймать нелегко.
Она пыталась говорить спокойно, но сама уже начала думать о будущем без старшего сына. Тэмуге-то мог плакать сколько угодно, но Оэлун нужно было что-нибудь придумать, иначе она потеряет всех детей. Хасар и Хачиун были потрясены сегодняшним нападением. Благодаря Тэмучжину они начали бороться за жизнь и надеяться на будущее. Потеря старшего брата означала возвращение к полнейшему отчаянию первых одиноких дней. Темная лощина давила на них, как тяжкий камень.