Хачиун вздохнул: он так устал от несправедливости мира к семье Есугэя. Когда с ними был Тэмучжин, они еще осмеливались надеяться на что-то большее, чем просто жизнь в страхе перед появлением любого чужака на горизонте. Старший брат неведомо как заставлял всех высоко держать голову и помнить, как они жили до гибели Есугэя. Теперь же Хачиун боялся за семью, и в его воображении вставали кровавые картины.
Быть одному нелегко. Хачиун ощутил непривычность своего положения, когда Оэлун увела оставшихся троих детей на запад. Мальчиком он не раз стоял на страже целую ночь, но рядом всегда были взрослые воины, которые следили, чтобы он не заснул. Но даже эти долгие часы не подготовили его к жуткому одиночеству среди пустынных степей. Он осознавал, что вполне может больше не увидеть свою семью, мать, Тэмучжина. Перед ним простиралось бескрайнее море травы, и трудно было даже вообразить, какое оно огромное. Если его родные погибли, то он даже и костей их не сыщет.
Осматривая далекие холмы, Хачиун начал разговаривать сам с собой, и звук собственного голоса успокаивал его. Место, выбранное им для наблюдения, находилось высоко над ущельем, довольно близко к тому месту, где они с Тэмучжином убили Бектера. Как же давно это было! Он до сих пор вздрагивал, возвращаясь на закате к своей наблюдательной точке. Хачиун убеждал себя, что дух Бектера не задержался здесь, но обряды знал плохо и смутно представлял себе, что происходит с человеком после смерти. Мальчик помнил, что старый Чагатай всегда обращался не к одному духу. Дух летает высоко, среди небесных ветров, но разве часть его не привязана к земле? Утром или днем Хачиун спокойно проходил мимо страшного места, но, когда задерживался и возвращался в темноте, легко представлял себе Бектера, стоящего в тени деревьев, бледного и ужасного. От этой мысли Хачиун содрогнулся. Воспоминания о старшем брате будто замерли на том самом мгновении, когда он выпустил стрелу ему в спину. Все, что было до того, тонуло в тумане. Это была иная жизнь. Он помнил ужас, охвативший его при мысли, что Бектер сейчас вырвет стрелу и в ярости набросится на него. Мир перевернулся в тот миг, когда старший брат упал на прелые листья, и Хачиун порой думал, что теперь расплачивается за тот день. Тэмучжин говорил, что духи дают ум и силы, чтобы человек появился на свет и начал жить, но потом им нет до него дела. Но в душе Хачиун побаивался, что за любую жестокость грядет расплата. Он был тогда ребенком, но ведь мог отказаться идти за Тэмучжином?
Хачиун хмыкнул и призадумался. Никто из братьев не мог отказать Тэмучжину. От отца он унаследовал больше, чем думал Хачиун поначалу. И это проявлялось все сильнее и сильнее, когда Хачиун видел, как Тэмучжин торговался с бродячими семьями вроде старого Хорхуза и его жены. Несмотря на свою юность, он никогда не уступал легко. Если бы Тэмучжина убили, Хачиун почтил бы его, следуя в жизни по его стопам. Он нашел бы мать и устроил бы где-нибудь безопасное убежище. Рядом с чистой водой и хорошим пастбищем. Может, они даже нашли бы небольшое племя, которое захотело бы принять к себе новую семью. Оэлун снова могла бы выйти замуж, и они опять зажили бы в тепле и безопасности.
Но все это были мечты. И хотя Хачиун хорошо это понимал, все равно грезил долгие часы, представляя себе жизнь, очень похожую на ту, что знал с детства в юртах Волков, среди коней, на которых так чудесно скакать под лучами солнца. Не каждый день он думал о будущем. Да и уверенность в прошлом стала покидать Хачиуна, он начал терять твердую почву под ногами. На высоком холме лишь ветер играл его волосами, и он тосковал по родным, горевал по Тэмучжину. Рана в бедре еще ныла, но Оэлун зашила ее, и теперь Хачиун, сидя на холме и слушая ветер, лишь изредка почесывал шрам.
В том, что Тэмучжин не сумел убежать от преследователей, Хачиун был уверен. Он помнил Толуя как злобного задиру, который щипался и дразнился, когда не видели взрослые. От мысли, что старший брат попал ему в руки, кулаки младшего сжимались сами собой. Семья Есугэя жила трудно. Изо дня в день это была борьба за существование. Но бывали дни — вроде того, в который явился Толуй, — когда у семьи зарождалась надежда на хорошую жизнь. Теперь у них отняли все надежды. Хачиун все еще ждал брата, но уже не верил, что увидит его здесь, в лощине среди холмов. Если бы Отец-небо был справедлив, он подверг бы страданиям не семью Есугэя, а Илака и его воинов. Но все это мечты. Справедливости нет, злодеи благоденствуют. Хачиун боролся с отчаянием. Порой его переполняла ненависть, как и Тэмучжина. Должна быть справедливость. Должно быть отмщение.