Человеческая мораль на протяжении веков изменялась. Самая древняя предполагала право сильного, если проще – кто сильнее, тот и прав. Именно этим правилом руководствовались древние ассирийские цари, кичившиеся тем, что они «вспарывали беременным животы… протыкали тела слабых, а сильным… перерубали шеи».
Затем, наверное, в Древнем Египте, возникла идея о нецелесообразности неумеренного применения силы. Древнеегипетские вельможи в заупокойных надписях указывали, что они никогда не собирали дани больше положенного и не разоряли полей.
Зачем вспарывать животы беременным? Ведь из-за нерожденных детей земля обезлюдеет, некому будет ее обрабатывать, будет меньше еды, у царя станет меньше слуг и меньше подданных, и некому будет платить налоги. То есть чрезмерная жестокость обернется злом для самого жестокого, а чрезмерное применение силы выйдет боком самому сильному.
Эта концепция – добровольного самоограничения личности во имя блага всего общества – достигла полного развития в классический период Древней Греции. Вслед за ней пришли христианство и ислам с их идеями добра и сострадательности. «Проявляйте милосердие к тем, кто на земле, – и Тот, Кто на небесах, проявит милосердие к вам», – говорил Пророк.
Но Чингисхан ничего об этом не знал! Он ведал лишь право сильного. Китайская повесть «Мэн-да бэй-лу» прямо говорит: «Татары презирают дряхлость и любят силу». А папский легат монах-францисканец де Плано Карпини писал, что у монголов «нет никакого закона о справедливых деяниях или предостережении от греха». То есть от того, что он сам как христианин считал грехом.
Монголы безоговорочно уважали силу. Однако они уже понимали необходимость эту силу сдерживать и регулировать, применяя ее лишь против врагов, но не против своих. Потому автор «Мэн-да бэй-лу» добавляет: «В их обычае нет взаимных драк и ссор». То есть внутри клана, внутри племени монголы эпохи Чингисхана считали необходимым себя сдерживать. В отношении врагов они действовали эффективно, безжалостно и рационально: истребляли всех, кто мог оказать сопротивление, и сохраняли жизнь тем, кого могли с пользой для себя использовать. Сейчас такой подход назвали бы патологией, а его носителей – психопатами, но с точки зрения жителя Великой Степи XII–XIII веков все было совершенно логично и правильно.
Великая Степь
В XII веке единой Монголии не было. По огромной, бескрайней степи кочевали разрозненные племена: монголы, татары, хитаны, маньчжуры, меркиты, уйгуры…
Джованни де Плано Карпини, побывавший в Великой Степи в 1240‐е годы, писал: «вышеназванная земля расположена в той части востока, в которой, как мы полагаем, восток соединяется с севером. К востоку же от них расположена земля Китайцев [13], а также Солангов [14], к югу земля Саррацинов, к юго-западу расположена земля Гуиров [15], с запада область Найманов, с севера земля Татар окружена морем океаном. В одной своей части она чрезмерно гориста, в другой представляет равнину, но почти вся она смешана с хрящом, редко глиниста, по большей части песчана».
Климатические условия в Степи были неблагоприятными. Де Плано Карпини пишет: «Воздух в этой земле распределен удивительно. Именно среди лета, когда в других странах обычно бывает в изобилии наивысшая теплота, там бывают сильные громы и молнии, которые убивают очень многих людей. В то же время там падают также в изобилии снега. Бывают там также столь сильные бури с весьма холодными ветрами, что иногда люди едва с затруднением могут ездить верхом».
Монах-францисканец рассказывает, как однажды он со своими провожатыми попал в столь сильную бурю, что все они вынуждены были лежать распростертые на земле, спасаясь от неистового ветра, а «вследствие обилия пыли отнюдь не могли смотреть». «В этой земле, – продолжает он, – также зимою никогда не бывает дождя, а летом идет он часто и так мало, что едва может иногда смочить пыль и корни трав. Падает там также часто очень крупный град. …Там бывает также летом внезапно сильный зной и неожиданно страшнейший холод. Зимою же в одной части выпадают сильнейшие снега, а в другой – неглубокие. И чтобы сделать краткое заключение об этой земле, она велика, но в других отношениях, как мы видели собственными глазами… гораздо хуже, чем мы могли бы высказать».
Папский посол также писал: «В одной части земли находится несколько небольших лесов, другая же часть совершенно безлесная, пищу же себе варят и сидят для тепла как император, так вельможи и все другие люди при огне, разведенном из бычачьего и конского навоза. Далее даже и сотая часть вышеназванной земли не плодородна, и она не может даже приносить плода, если не орошается речными водами. Но вод и ручьев там немного, а реки редки, откуда там нет селений, а также и каких-нибудь городов… И хотя в других отношениях земля не плодородна, она все же достаточно, хотя и не особенно, пригодна для разведения скота».