Ночь становилась слишком холодной, чтобы мучить себя воспоминаниями. Бектер прекрасно понимал, что отвлекаться от наблюдения нельзя. Семьи Волков были согласны с тем, что однажды он возглавит их. Он был почти уверен в этом. Однако в отсутствие Есугэя они ждали приказов от Илака. Именно он посылал разведчиков и ставил часовых. Но это закончится в тот день, когда Бектер возьмет себе жену и убьет своего первого врага. А до тех пор в глазах закаленных воинов он будет всего лишь мальчишкой, как были мальчишками для него самого его братья.
В сгущающихся сумерках острые глаза Бектера заметили вдалеке на равнине какую-то точку. Он тут же вскочил на ноги, вынул сигнальный рог из складок халата. Но к губам поднес не сразу, а сначала обшарил равнину глазами в поисках иной угрозы, кроме одинокого всадника. С высоты, на которой он сидел, все было хорошо видно. Кем бы ни являлся всадник, но он ехал один. Бектер нахмурился. Он надеялся, что это не кто-нибудь из его дурней братцев, удравших без предупреждения. Если оторвать воинов от трапезы без причины, положение Бектера в племени не укрепится.
Он решил подождать. Всадник явно не торопился. Бектер видел, что конь бредет по своей воле, словно всаднику было все равно куда ехать. При этой мысли мальчик нахмурился. По степи скитались люди, не принадлежавшие ни к какому племени. Они нанимались на поденную работу за еду или привозили какие-нибудь товары. Их недолюбливали: боялись, что стащат что-нибудь, а потом ищи ветра в поле. Человеку без роду-племени нельзя верить, это Бектер знал хорошо. Не из таких ли этот всадник?
Солнце опускалось за холмы, день быстро угасал. Бектер подумал, что ему надо затрубить в рог, пока всадник не растворится в темноте. Он поднес рог к губам, но его опять охватили сомнения. Что-то странное было в далекой фигуре. Поэтому Бектер не спешил поднимать тревогу. Разве Есугэй возвращался бы так? Отец никогда так плохо не сидел в седле.
Бектер тянул до последнего, но наконец затрубил тревогу. Долгий печальный звук эхом прокатился по холмам. Отозвались рога других часовых вокруг лагеря, и он с удовлетворением засунул рог в халат. Он предупредил всех, теперь можно поехать и посмотреть, кто этот всадник. Бектер оседлал кобылку, проверил, чтобы кинжал и лук были под рукой. Он уже слышал перекличку других воинов в вечерней тишине, звуки рогов. Мужчины выбегали из юрт. Бектер ударил кобылку пятками и пустил вниз по склону в надежде добраться до чужака прежде Илака и старших. Ведь он первым заметил всадника. Спустившись на равнину, он послал кобылку вскачь. Мысли об олхунутах и невесте мигом выветрились из головы, сердце забилось чаще. Бектеру очень хотелось всем показать, что он достоин стать их вождем.
Волки вылетели из лагеря под предводительством Илака. Солнце еще дарило людям последние лучи. Воины сразу увидели Бектера и бросились за ним. Однако причины, по которой он поднял тревогу, они пока не замечали.
Илак отослал по дюжине воинов направо и налево — прикрыть лагерь на случай неожиданного нападения со стороны. Нельзя оставлять юрты без защиты, ведь мужчин племени, вполне вероятно, просто выманивают. Враги хитры: отвлекают наблюдателей, а потом нападают, ведь последние светлые мгновения перед наступлением ночи — лучшее время устроить суматоху. Илаку было непривычно мчаться вперед одному, без Есугэя по левую руку, но и приятно, так как все подчинялись ему как предводителю. Он резким голосом отдал приказ, и воины построились в боевой порядок во главе с ним, и все помчались следом за Бектером.
Снова прозвучал рог, и Илак прищурился, пытаясь рассмотреть, что там, впереди. Но в такой темноте почти ничего не видел. Скакать галопом во мраке было опасно и для его кобылы, и для него самого, но он все равно погонял лошадь, зная, что Бектер просто так трубить не стал бы. Илак выхватил лук и привычным движением, на ощупь, наложил стрелу на тетиву. Остальные сделали то же самое. Кто бы ни осмелился напасть на Волков, он получит ливень стрел раньше, чем сумеет подобраться ближе. Закаленные воины мчались в угрюмом молчании, стоя в стременах, в совершенстве держа строй. Илак осклабился на ветру, ощущая радость предстоящего сражения. Пусть услышат топот наших лошадей, думал Илак. Пусть дрожат от страха.
В темноте воины чуть не столкнулись с двумя конями, одиноко стоящими на открытой равнине. Илак подъехал поближе, готовый выпустить стрелу, но услышал крик Бектера, заставил себя снова опуститься в седло и ослабил тетиву. Кровь бурлила в нем, хотелось биться с неведомым врагом, он кипел от ярости: сын Есугэя попусту потревожил их. Бросив лук в чехол, Илак легко соскочил на землю и обнажил меч. Вокруг было темно, и он еще не понимал, что случилось.
— Илак, помоги его поднять, — звенящим голосом попросил Бектер.
Илак приблизился и увидел, что мальчик поддерживает лежащего на земле Есугэя. Сердце воина болезненно сжалось, и вся его ярость улетучилась. Он упал на колени рядом с Бектером.
— Он ранен? — спросил Илак, протянув руку к своему хану.
Воин почти ничего не видел, но потер пальцы и понюхал их. Живот Есугэя был туго перевязан, кровь сочилась сквозь повязку.
— Он упал, Илак. Рухнул прямо мне на руки, — сказал Бектер дрожащим голосом. — Я не смог его удержать.
Илак положил руку на плечо Бектера, чтобы тот успокоился, потом встал и свистнул остальным. Воины подъехали ближе. Илак схватил под уздцы лошадь одного из них.
— Басан, поезжай к олхунутам и выясни, что случилось.
— Значит, война? — откликнулся всадник.
— Может быть. Скажи, что если ты не вернешься, то приедем мы. И тогда их юрты сгорят дотла.
Воин кивнул и ускакал прочь. Топот быстро затих в ночи. Есугэй застонал и открыл глаза, испугавшись движущихся вокруг него теней.
— Илак? — прошептал он.
Илак присел рядом.
— Я здесь, мой хан.
Все ждали, что Есугэй скажет что-нибудь еще, но он снова потерял сознание. Илак поморщился.
— Надо скорее отвезти его домой. Там займутся его ранами. Посторонись, парень, ты ему уже не поможешь.
Бектер поднялся, не в силах осознать, что отец умирает у его ног.
— Он упал, — словно в бреду, повторил мальчик. — Он умирает?
Илак посмотрел на неподвижно лежащего человека, за которым следовал всю жизнь. Он подхватил Есугэя под мышки и взвалил на плечо. Хан был могучим человеком, а в кольчуге весил еще больше. Илак был силен, и по нему не было видно, как ему тяжело.
— Помоги мне сесть в седло, Бектер. Он еще не умер, надо отвезти его в тепло. Если он проведет ночь здесь, холод его погубит. — Илак уложил Есугэя на спину коня, так что длинные руки хана почти коснулись земли. Вдруг ему в голову пришла мысль: — Где его меч? Не видно?
— Нет, наверное, упал вместе с ним.
Илак вздохнул, садясь в седло. Он не успел еще обдумать произошедшее. На груди он почувствовал теплую кровь Есугэя. Наклонившись вперед, Илак обратился к Бектеру:
— Отметь место, утром найдем меч. Отец твой не обрадуется, если меч его предков пропадет.
Бектер, не раздумывая, повернулся к стоявшему рядом воину. Тот был потрясен случившемся.
— Ты останешься здесь, Унэген. Я должен вернуться вместе с отцом. Как только начнет светать, ищи меч. Найдешь — привези мне.
— Сделаю, как ты сказал, — донеслось из темноты.
Бектер отправился к кобыле, вскочил в седло. Он не видел выражения лица Илака, очень внимательно слушавшего его разговор с Унэгеном. С этой минуты мир сильно изменился, и никто не мог сказать, что принесет новый день. Илак тоже этого не знал.
Оэлун вытерла слезы и встретила воинов мужа с сухими глазами. Мужчины и женщины Волков пришли к ее юрте, с тревогой ожидая новостей. Они уже знали о ранении хана. Ей и хотелось бы что-нибудь им сказать, но Есугэй еще не пришел в себя. Он метался в жару. Верные люди стояли у юрты, где лежал Есугэй, и не расходились, хотя уже начался день и солнце стало припекать.
— Он жив, — сообщила она. — Я промыла раны, но он еще не пришел в себя.