— Но мне-то можно сказать, — с совершенно детской наивностью запротестовал я. — Я же писатель.
Гойо замешкалась на миг и пробормотала название — секрет, выдать который невероятно трудно. Дорога вдруг выровнялась, а затем, будто наказывая нас за безрассудность и легкомыслие, оборвалась хаосом колесных отметин там, где машины дернулись вперед и по самые оси утонули в вязкой грязище. Мы остановились на краю небольшого болотца, образованного тающими водами с лежащего впереди склона. Хишиг и Баатар попытались измерить глубину болотца и определить, сможем ли мы преодолеть 20 метров, отделяющие нас от продолжения автомобильных следов по другую его сторону. Слева от нас Керулен протекал между двумя высокими обрывами. Машину захватили мухи. Жара усиливалась.
— Они говорят, что не проедем, — сказала Гойо.
— Но ведь кто-то оставил эти следы? — раздраженно, сердясь на Хишига за то, что он не расположен рисковать, выпалил я. — Они же проехали.
— Это были государственные рабочие, два месяца назад. — сказал Баатар. — Они приезжают каждые два-три года. Много машин, много канатов, домкратов, может быть, трактор. Вообще-то эти следы вполне могли быть остаться после Кравица с его командой, которые также прошли этим путем в начале лета, прежде чем начать раскопки у Стены Дающего.
— Если мы увязнем, то останемся тут на несколько дней, — заметил Хишиг. — Тут только птица пролетит.
Он был прав. Я видел, где некоторые машины развернулись и сдались. Самое большое, на что я мог надеяться, — это посмотреть на свою невозможную цель с верхней точки склона.
Подняться на вершину оказалось нетрудно, там было святилище, ово из сосновых стволов, сложенных в форме индейского вигвама и обвязанных выцветшими полосками голубого шелка, у основания бревен были кучи водочных бутылок. Мы совершили свой тройной ритуальный круг. Это был путь — единственный путь — войти в потаенный мир, куда я так долго стремился, — путь, по которому, видимо, спасался Чингис, путь, по которому, возможно, везли гроб Чингиса в долину, что открывалась моему взору и приветливо звала к себе. Вон течет Керулен, совершая крутой изгиб вокруг каменистой осыпи,[15] которую в тех местах называют Носом Чингиса. А там, дальше, поднимаются горы, исследовать которые я мечтал, одна из них — я не знал, которая, — наверняка была Бурхан Халдуном. От одного их вида захватывало дыхание, они были такими далекими, как мираж, потому что земля у наших ног резко проваливалась в глубокое торфяное месиво, взбитое десятками крутящихся автомобильных колес. Даже если бы с нами не было Гойо, которая определенно нервничала по поводу нарушения табу на появление женщин за пределами этого пункта; даже если бы мы и преодолели на машине весь этот невероятный подъем, все равно двухсотметровый спуск в долину по разбитому машинами торфу был бы сумасшествием — и что потом? Выбраться оттуда было бы весьма проблематично. К тому же надвигалась гроза, по склонам гор напротив уже струились потоки воды. Мы побежали назад к машине, и под завесой пыльного облака, раздуваемого приближающимся дождем, исчезли горы с долиной, мои надежды и мечты.
Вернувшись в Улан-Батор, я злился из-за своего невезения. Быть так близко и все-таки так далеко! У меня оставалось три дня. От разочарования голова работает быстрее, и мне пришла в голову новая идея, несколько сумасшедшая, но почему бы и нет, почему бы не попробовать! Я знал, что добраться до Порога можно машиной. Оттуда всего 18–20 километров до Бурхан Халдуна. Не нужно никаких лошадей. Я могу до него дойти пешком. Все, что мне нужно, — это спутник, палатка и немного еды. Двадцать километров на машине, ночь на Бурхан Халдуне, 20 километров обратно, что тут такого, на это хватит два, от силы три дня. Я поделился своими мыслями с Грэмом Тэйлором, австралийцем, который организовал все это мое путешествие. Я ценил и его советы — он сам путешественник, крепкий, опытный, честолюбивый, непосредственный, — и его контакты, один из которых вдруг сработал.
Игорь де Рашевильц, сотрудник кафедры истории Тихого океана и Азии Австралийского национального университета в Канберре, выдающийся специалист в своей сфере. Будучи вице-президентом Международной ассоциации монгольских исследований, он внимательно знакомился как с проектом «Триречья», так и с предприятием Маури Кравица. Больше того, он сам поднимался на Бурхан Халдун. Он мо ментально ответил на мой запрос и выслал электронной почтой два неопубликованных материала — о могиле Чингиса и о его собственном подъеме на гору, который он совершил пять лет до этого. Я быстро ознакомился с материалами и ре шил, что подъем сам по себе дело несложное, если только правильно выбрать точку начала подъема.